Кристина Ривуар - Раннее утро. Его звали Бой

— Ванна готова, — говорю я.

— Побудьте еще немного, Сюзон.

Я говорю ей, чтобы она сперва вымыла голову, а потом уже все тело, пользуюсь тем, что она встала, взбиваю перины, простыни грязные, сегодня их менять не буду; мне видится мсье Бой, как он идет, ползет по лесочку, он делает вид, что ищет испанца, чтобы не думать о Мисс, которая скоро умрет. Когда я поступила на службу к мадам Малегасс, мне было шестнадцать. На следующий год мсье Малегасс помер, он не любил Бордо и светскую жизнь, жил в Собиньяке одиннадцать с половиной месяцев из двенадцати, охотился на зайцев, дроздов, на диких голубей, бекасов, уток, на что только не охотился. Про него говорили, что он ужасно меткий стрелок. Мне он казался очень милым, он щипал меня за щеку, когда я прислуживала за столом. Его горничной была Мелани Тербланк, которую он называл гувернанткой, красавица с голубыми глазами, а уж какой, говорили, была кухаркой! Однажды Мелани попросила расчет и вскоре вышла замуж за Жюля Фабаса. Мсье Малегасс умер на охоте, говорили тогда, что это несчастный случай. Люди злы, даже в Ландах возле Марансена. Чего только не говорили! После смерти отца мсье Бой исчез на три дня. А когда вернулся, вид у него был, как у привидения. Потом он каждую ночь поднимался в мою комнату и плакал в моих объятиях. Я говорю мадмуазель Долли, что надо спешить, хозяйка уже ждет — ведь они собирались сегодня нанести визит ее семье, что мсье Бой будет рад совершить прогулку на лодке, говорю еще, что погода прекрасная, настоящее 15 августа, по всему побережью, от Аркашона до Страны Басков, а сама готовлю мыльную пену в кувшине, чтобы помыть ей голову, спрашиваю, не хочет ли она ополоснуть волосы немецкой ромашкой, тогда они будут лежать красивее, она говорит «с удовольствием».

— Ладно, — говорю, — сейчас схожу за ромашкой.

Вышла я из ее комнаты, я там долго пробыла, и вдруг забеспокоилась. А что если хозяйка или мадам Жаки… Нет, никто меня не спрашивал. Девочки читали на террасе, тихие, аккуратно причесанные, в розовых платьицах, я им пожелала приятной прогулки, посоветовала быть осторожными, не упасть в воду и быстро поднялась в свою комнату за ромашкой, это последняя моя забота. Потом меня ожидала свобода, целый день без подносов, приборов, посуды, без стирки, мне так не хватало этого дня, золотого, как солнце, голубого, как море, а главное — веселого. На лестнице мне встретился мсье Бой, он был очень красив в морской тужурке и фуражке, но лицо у него было, как все эти дни, нездоровое: исхудавшее, под глазами круги. Он взял меня за руку.

— Люблю тебя, Сюзон, ты была так нежна этой ночью.

— Тише, — сказала я.

Я сказала «тише». Обычно я ничего не говорю, я бегу по лестнице как можно дальше, не люблю я, когда мсье Бой говорит мне среди бела дня про то, что было ночью, я этого стесняюсь. Но на этот раз, при виде его грустных глаз, я сказала «тише», как говорят «держись» или «я думаю о мсье и не покину его». Он прочел все это на моем лице, все эти чувства, взял мою руку и прижался к ней щекой. У него был жар, но исцелить я его не могла. И никто не смог бы. Я тихонько высвободила руку и показала, что в другой руке у меня, в миске, полоскание из ромашки:

— Меня ждет мадмуазель Долли.

— Не оставляй меня, Сюзон, — сказал мсье Бой. — Поедем со мной в Аркашон.

Ну уж нет! Уф, я почувствовала, что краснею до корней волос. Мой выходной, мой золотой с голубым день, неужели он отнимет его у меня? Ведь после своего беганья в лесу, когда я спала и мне снился Сар, Пьер, праздник, он пришел, разбудил меня, я ведь тогда не стала спорить, сказала только: «В такой-то час? Нет, мсье Бой, хочу спать, мне нужны силы на завтра, на выходной». И даже про себя не подумала об уважительной, наверное, причине: я люблю другого. Напротив, сказала себе: Сюзон, даже если ты любишь другого, даже если тебе захочется, чтобы ночные свидания с мсье Боем прекратились, подожди, потерпи, он несчастен, Мисс вот-вот умрет, открой ему объятия. То, что раньше для тебя было удовольствием, теперь стало твоим долгом. Когда к нему вернется вкус к жизни и он станет веселым, какой он и есть от природы, ты признаешься во всем, что с тобой произошло. Но время еще есть. К тому же Пьера ты, возможно, и даже наверняка любишь, но ведь пока ты только встречаешься с ним, он ходит с тобой под ручку и целует под тамариском, и все. Так что не прогоняй мсье Боя, Сюзон, Пресвятая Дева Бюглозская была бы недовольна, а слушаться надо только ее, она знает, в чем истина. Она — звезда милосердия.