Игорь Дуэль - Тельняшка математика

– Можно, я его покормлю, Ксения Евгеньевна?

Мать кивнула и стала вытаскивать из своего тайника всякие баночки и свертки, которые мы по-райкински называли словом «дифсит», ибо их содержимое вкус имело «специфический». И пошел у нас пир горой.

Потом мать заявила, что ей надо заниматься, и отправилась к себе, попросив меня зайти на секундочку. Закрыв дверь, она торопливо сказала мне:

– Слушай, Юра, не воспринимай это как вмешательство во внутренние дела, но если вы захотите… В общем, Наташа может оставаться у нас – хоть сегодня, хоть навсегда. Я буду только рада.

– Поставим точку! – отрезал я.

Ей оставалось лишь пожать плечами.

Но точку поставила Наташа. Когда я вернулся в кухню, она подошла сзади, как-то неловко, бочком, прижалась к спине. И я растаял окончательно. Мы ушли в мою комнату и долго-долго сидели рядом. И все шло само собой, помимо воли. Правда, в какой-то момент во мне опять сработало «реле противодействия» и я сказал, что, мол, надо еще подумать о будущем. Она оборвала меня:

– Ни о чем не думай! Я ничего не прошу. Мне бы только быть с тобой, и все! Воспринимай это как хочешь. Ну пусть так – случайная женщина. У тебя же наверняка были такие.

Я почти не заметил этих слов. Слова вообще перестали иметь значение. Потом была сумасшедшая бессонная ночь. Все перемешалось в ней – слезы, смех, признания, страсть – и все слилось в единое ощущение вновь обретенного счастья, от которого мы оба теряли рассудок. Лишь в какие-то короткие просветы приходила радостная мысль, что теперь-то это прочно.

Утром я с трудом заставил себя подняться. Накинул купальный халат и жадно схватил сигарету. Наташа, еще сидя в постели, вдруг рассмеялась.

– Ты что?

– Ну вот. Провел ночь со случайной женщиной.

Эх, не говорить бы ей этого! Тонки были ниточки, связавшие нас. Чтоб оборвать их, хватило одной неосторожной шутки. Все перевернулось во мне. Я посмотрел на Наташу, и мне вдруг показалось, что лицо ее обрело выражение довольной кошечки. Вот оно, то чужое, на что я так боялся наткнуться! «Ах, так, – подумал я, – добилась своего, празднуешь победу. Это только и было тебе важно. Да что же такое, в конце концов? Откуда у тебя право делать со мной все, что пожелается!»

Кровь отлила от моего лица, и Наташа, заметив это, испуганно протянула ко мне руки:

– Ну прости, я сонная, кажется, глупость сморозила.

Но я уже сорвался с тормозов:

– Да, – шипел я, – случайная женщина. Такая, которую по пьянке подобрал где-то. Которую за ночь и не разглядел. А утром увидел и стало тошно. Так тошно, что только одно желание – помыться скорей.

Наташа закрыла руками лицо. Я, хлопнув дверью, вылетел из комнаты. Меня трясло. И сидя в ванне, запустив горячую воду, я еще продолжал свою тираду, которую отсюда, к счастью, никто не слышал.

Когда я вышел, Наташи уже не было.

– Что ты натворил? – встретила меня мать.

– Не будем об этом! – рявкнул я. – Хватит жить в мире иллюзий!

– Господи, какой же ты болван! Надевай скорее штаны и беги за ней.

– Никуда не пойду. Все! Набегался.

– Юра, дурачок! – мать вдруг перешла на ласковый тон, видимо, поняв, каково мне. – Образумься. Беги за ней, Юра!

– Да не уговаривай ты меня!

– Ну хочешь, я побегу?

– Нет.

– Господи, что же мне делать, ведь ты жизнь себе ломаешь!

– Ничего, я не ломкий. Все, мама, хватит.

Она разревелась и убежала к себе.

Еще, наверное, недели две я ходил с таким чувством, будто все мое существо сведено судорогой. А когда стало отходить, когда снова желание видеть Наташу взяло верх над всем, началась история с Большим. И тут мне стукнуло в голову, что звонить Наташе я не должен. Вот, мол, пока было все в порядке, не звонил, а как неприятности, так полез плакаться! Где же твоя гордость? Когда человеку бывает так скверно, как мне в то время, иногда странная идея берет надо всем верх. Так случилось и со мною. Все я мог пересилить, а вот этого не смог. А дальше пошло-поехало. И уже, когда в начале мая я ушел из института, мне казалось, что теперь я вовсе звонить не должен. В общем, больше я не видел Наташу.

В Череповце Герка и старпом вернулись из города поздней ночью. Для меня представляется чудом, что они сумели благополучно преодолеть наш ненадежный трап – оба были в дымину пьяные. Я сперва недоумевал, откуда взялись деньги на столь мощный загул. Но на следующий день обнаружилось исчезновение Геркиного плаща, и по угличскому опыту я понял, что старпом снова применил на практике свой вариант «теории относительности».