Виталий Владимиров - Челнок

В доме у местной пани, наконец, можно было отогреться, перекусить тем, что с собой привез.

И разложить пеньонзы купюрка к купюрке, подсчитать их, спрятать в трусики и – спать до трех ночи следующего дня.

Утром – на станцию, а поскольку уже с деньгами, то с опаской, и всегда старались, чтобы в компании был мужчина.

Не хватало Людмиле мужчины в этих поездках, ох, как не хватало!

В Варшаве Людмила закупала товар – опять две полных сумки и билет на автобус до Бреста.

А при посадке в вагон все стремились побыстрее затарить свой багаж, купе набивалось под завязку. Не успела запихнуть свои сумки в купе, будешь ехать на них, будет придираться польская таможня, будешь платить и платить немало.

Особенно запомнился Людмиле ее зарубежный вояж, когда она сидела на вокзале в Варшаве, ждала погрузки в поезд.

Две тяжеленные сумки.

Сорок два градуса в тени.

Отпечаток чьей-то босоножки на асфальте.

И от колесиков ручной тележки Людмилы.

Людмила тупо смотрела на след российского шатла за рубежом, как на след астронавта на Луне, и было ей тошно.

Мутило в прямом смысле – добрые соседи по ночевке от души угостили Марию тортиком и она отравилась. Еще от сквозняков заболел зуб и Людмила приехала в Москву с температурой, с поносом, с больным зубом.

Слегла на две недели, зуб пришлось удалить, а бюллетень никто не выписал и не оплатил.

После поездок из заработанных денег она что-то тратила на питание, квартиру, сына, но неизбежно наступал день, когда надо было опять проходить все круги челночного ада.

Заграница быстро потеряла свой блеск, свой гламур и перестала быть заманчивой для Людмилы.

Ей было очень тяжело мотаться по этим поездкам и она решила организовать своего рода личное малое предприятие.

Учредителями которого пригласила стать Катю, подругу и соседку, и Сергея, друга, любовника и… мужчину..

Малое предприятие «Челнок».

Или «Российский шатл».

Если Катя легко согласилась, тут и Георгий помог, благословил жену на подвиги, а вот с Сергеем было непросто. Потому что был работником не какого-нибудь, а ПЕРВОГО отдела. С таких работников государство брало подписку, что они ни за какие коврижки не разгласят государственную тайну. Как будто они знали эту великую тайну. А вот с коврижками и в семье Сергея было туго. В результате он некоторое время наблюдал как быстро «худеет» штат НИИ, да и ушел на какую-то коммерческую фирму заместителем по общим вопросам. Генеральным директором фирмы был бывший партийный босс, который не мыслил себе своего подразделения без «первого» отдела.

И поэтому в первый раз Сергей поехал с Марией «челночить», взяв причитающиеся ему отгулы.

Женщина становится пламенным трибуном в чисто женской компании, когда ей внимают такие же представительницы слабого пола, как и она сама. Она открывает своим подругам, своим соратницам по клану «ужасные» секреты своей супружеской жизни, при этом, остро любопытствуя, а как там у других, не делает ли она роковой ошибки. А то вдруг уйдет к другой тот, на которого у нее вроде бы все права, которому подарила она свою любовь и, может, даже пожертвовала невинность.

В таких чисто женских беседах мужчина предстает небритым, грубым, неотесанным, неспособным оценить высокие порывы женской души, а тем более, понять женскую логику.

А по жизни с мужчиной все-таки надежнее.

И легче.

Особенно в поездке.

Да еще зарубежной.

В первый раз свою полную женскую беззащитность Людмила испытала, когда на стадионе под Варшавой, где она торговала, к ней подошел высокий, мощного телосложения мужчина с предложением.

Не подумайте, что руки и сердца. И по форме это предложение было не в виде подбалконной серенады, а звучало, как требование, как приказ, как повестка в суд.

Деньги давай!

И высокий мужчина превратился в глазах Людмилы в обычного бандита, в амбала.

В тот момент Людмила только что продала какую-то игрушку и стояла, держа в руках несколько купюр. Стояла и соображала, что же ей купить своему Гришеньке, что ему привезти из заграницы.

Подняла глаза на амбала, который стал для нее врагом, в того, кто покушается на ее дом, и ярость благородная вскипела, как волна, в ее душе. Также разъяренная курица защищает своих цыплят от ястреба:

– Не видишь что ли? Сыну и то на шоколадку не хватает!

И сунула деньги в карман.