Наталья Лайдинен - Другой Париж - изнанка города

Невозможно поверить собственным глазам. Сердце стучало быстро-быстро. Взгляд скользил по строчкам.

« Однажды рыжеволосая женщина превращается в сон. И тогда приходит черноволосая цыганка, перед которой меркнет вся слава мира. Но любовь разбивается о предрассудки кланов и толп, ложится Ифигенией на алтарь памяти. Так в душевной муке и боли рождается внутренняя мудрость и снова обретается Бог. Блуждания в бесконечной ночи обретают смысл в черноглазой девочке, которая однажды вслед за тобой отбросит все условности и уйдет на поиски нового огня в глазах чужестранца – так гласит пророчество…»

Вдруг издалека раздалось негромкое, но до боли знакомое мне цыганское пение. Я вздрогнул всем телом, подумав, что у меня галлюцинация.

– Мориа? – окликнул издалека знакомый голос. – Где ты? Почему не отзываешься?

– Моника! – вскочил я и ринулся навстречу. – Ты вернулась?

– Что ты делаешь здесь? Не подходи ко мне! – испуганная цыганка отступила назад, в темноту. – Ты должен был улететь в Россию!

– Я решил остаться.

– Почему? – удивилась она и настороженно остановилась в нескольких шагах от меня.

– Я не знаю. Пока… А что ты делаешь здесь? Разве ты не уехала с табором?

– Где Мориа?

– Похоже, он ушел. Ты не знаешь – куда?

– Нет, не знаю. Он говорил, что уйдет отсюда, когда почувствует время… – тихо ответила Моника и сделала шаг навстречу мне. – Значит, пророчество все же исполняется.

– Какое пророчество? – Я хотел сказать ей, что только что читал о чьем-то другом пророчестве в стихах Мориа, но слова застыли у меня в горле.

Моника медленно прошла мимо меня к огню и протянула руки над ним, опуская ладони все ниже к языкам пламени.

– Мать говорила – это слышали Мориа и дядюшка Янош, – что однажды цыганка из древнего рода уйдет из табора, встретив человека издалека. Только она сама сможет совершить для себя такой выбор. А потом у нее родится дочь, которая будет сильнее всех других женщин в роду, потому что сама святая Сара будет с ней и отдаст ей всю свою силу. Моя мать не смогла уйти, когда встретила свою любовь, может быть, поэтому она так рано умерла. Я много думала об этом, – продолжила Моника, помолчав. – Быть может, во мне сейчас сбывается пророчество. Я не была уверена в этом. Поэтому решила уйти из табора и немного пожить с Мориа. Когда мы прощались, он незаметно положил мне в дорожную сумку много денег. Вот хотела вернуть их ему. Но, оказалось, он тоже ушел…

Я стоял и слушал ее словно завороженный, совершая телепортацию в обратном направлении – в параллельный, прежде недоступный мне мир. Силуэт Моники на фоне костра казался пылающим.

– Ты помнишь его стихи? – вышел из оцепенения я и шагнул ей навстречу. – Кроме тех, которые он читал в катакомбах?

– Да… Очень смутно. Не сами слова, а то, что как будто было за ними. Сила, настроение. Иногда я просыпалась ночью оттого, что он бубнил под нос какие-то строки. Они захватывали его. Он бормотал что-то, похожее на заклинания, становился немного безумным. Его стихи меня завораживали, уводили за собой, и я снова засыпала…

– Послушай! – У меня в глазах стояли слезы. Я тоже подошел к огню, обнял Монику и прочитал ей несколько строк с листа.

«Так гласит пророчество древних, которые помнили тайны и находили ответы не в утробах отравленных городов, не в жадной до зрелищ и вуайеризма пресыщенной чужими страданиями послушной толпе, а в освобождении себя от всяческих фальшивых границ и ложных ценностей.

Очиститься, отбросить страх и вернуть возможность изначальной стихийной свободы, творчества и любви – не в этом ли главная тайна бытия?»

LA – Лос-Анджелес. – Примеч. авт .

Клезмеры – еврейские народные музыканты, исполнители традиционных фольклорных песен и мелодий.

Мулло – дух мертвеца, привидение. – Примеч. авт .

Бокморо – хлеб везения, счастья, удачи. – Примеч. авт .

Кен Кизи – американский писатель, автор нашумевшего бестселлера «Пролетая над гнездом кукушки», по которому в начале 1980-х был снят одноименный фильм с Джеком Николсоном в главной роли. – Примеч. ред .