Юрий Рытхэу - Cкитания Анны Одинцовой

Расчлененная трубка лежала на коротконогом столике. Это было специальное курительное приспособление с толстенным чубуком из твердой древесины, с вместительным туннелем, в котором скукожились мелкие, желтые древесные стружки, пропитанные никотином. Можно обходиться без чая, без сахара, тем более без злой, дурманящей воды, но отсутствие табака мучительно и непереносимо. Выручала эта волшебная трубка, увенчанная чашечкой, в которую тщательно, чтобы не потерять ни ворсинки, укладывался мелко нарезанный табак. Дым, прежде чем попасть в рот курильщика, проходил сквозь древесные стружки, оставляя на них драгоценный табачный сок. Ринто осторожно освободил трубочный туннель от содержимого темно-коричневого цвета, мелко нарезал его и смешал с настоящим табаком. В результате этой небольшой хитрости первоначальный запас табака увеличивался в несколько раз, и курительное будущее не выглядело таким уж мрачным. Все остальное, приобретенное в Уэлене, давно кончилось. Осталось несколько коробок спичек на непредвиденный случай. Огонь чаще всего добывался старинным способом, с помощью трения. Для этого использовалось приспособление в виде деревянного лучка со свободной, удлиненной тетивой, палочки и дощечки с выжженными гнездышками, где, собственно, и возникал огонь от усердного трения.

Все новое, неизвестное, тут же попадало на ненасытные страницы Анны Одинцовой: слова, предложения, пословицы и поговорки, детские прибаутки, названия предметов, направлений ветров, растений, животных, облаков, льда и снега… Не было только заветных заклинаний, о которых тангитанская невестка уже не раз осторожно спрашивала. Да, Анна Одинцова уже не чужая, и она это доказала всем своим поведением, Иной раз она бывает большей чаучуванкой, нежели даже Вэльвунэ. Но что-то все-таки останавливало Ринто от окончательного признания ее совсем своей… Каждый раз появлялся червячок сомнения, который удерживал. Это портило настроение, ввергало в мрачные сомнения. Так долго не могло продолжаться, и надо было принимать какое-то решение, чтобы жизнь в яранге была построена на взаимном доверии. И Ринто вечерами затевал долгие беседы, проявлял повышенный интерес к женским делам, удивляя порой свою жену и сыновей. Более всего он бывал красноречив, когда в главной яранге собиралось все немногочисленное стойбище, за исключением дежуривших при стаде. По этому случаю обычно закалывали оленя, так что можно было сварить большой котел, поглодать оленьи ноги, чтобы затем разбить их и достать тающий во рту костный мозг. Так как чая больше не было, то вместо него пили олений бульон, который на вкус был куда лучше тангитанского напитка. Когда убиралась посуда, Ринто набивал свою толстую трубку. Это была как бы прелюдия к главному действу — повествованию старинной легенды. В этом маленьком стойбище главным и единственным рассказчиком, естественно, был Ринто. Его повествования были многословны и часто заканчивались лишь под утро, под сопение уснувших детишек. Случалось и Анне заменять его. Сведения о тангитанской жизни больших городов вызывали всеобщий интерес. Существование в Ленинграде огромных домов в несколько этажей требовало дополнительных разъяснений и объяснений. Не страшно ли жить на такой высоте? Каково тем, кто ходит мимо такого высоченного дома, с крыши которого, да и из окна, может упасть все что угодно. Ринто дотошно расспрашивал о русском животноводстве, о коровах, лошадях, козах, о домашних птицах, которые не покидают своих хозяев даже на зиму и живут вместе с ними в специально построенных помещениях. Анна Одинцова старалась изо всех сил, завоевывая симпатии не только детишек, но и взрослых. Особым объектом была Катя. Но еще не было случая, чтобы она улыбнулась женщине, с которой она делила супружескую постель.

С некоторых пор Анна перестала допускать мужа до себя. В этот вечер, после того, как была выслушана последняя часть долгого рассказа о добром великане Пичвучине, Анна, забравшись в свой супружеский полог, резко отодвинулась от прижавшегося к ней мужа и тихо прошептала по-русски:

— Ты можешь повредить ребенку.

— Но я люблю, когда ты совсем рядом, когда я слышу твое дыхание… Хорошо, можно я положу свою руку на твое плечо? Мне так приятно. Раньше ты ничего не имела против.

— Ты же взрослый человек, должен понимать, что я женщина беременная. Ты должен быть со мной осторожен. Пододвинься к Кате, вон сколько места около нее.

— Но я хочу спать с тобой, а не с Катей. Это для меня невозможно.