Евгений Попов - Самолёт на Кёльн. Рассказы

Короче говоря, на именинах сослуживца мы и познакомились, ибо она была подругой его жены, и они вместе служили в профессиональном вокально-инструментальном ансамбле.

Там, на этих именинах, поедая салат с крабами, индейку, красную икру, грибы чернушки, торт «Птичье молоко», я и встретил ее, свободную, веселую, нарядную радость мою, 29-ти лет мадонну с распущенными до пояса волосами, в джинсах «Рэнглер» (новых), с ярко окрашенным чувственным ртом, теплой чистой кожей, объемно-компактной задницей и – с чем там еще, с чем? С тонкой синей жилкой, пульсирующей (трассирующей) на ее лебединой загорелой шее. Расцеловать бы ее, расцеловать, граждане, за один только ее этот «пульсик».

Я так и сделал. Когда все присутствующие порядком опьянели, мы с ней заперлись в ванной комнате, разделись догола и встали под падающие на нас сверху струи и потоки горячей воды (исцеляющей влаги).

Вот и весь мой «рассказ». Она служит пианисткой в скромном вокально-инструментальном ансамбле, скромном не от скудости талантов и известности, а от чистоты соблюдаемых музыкальных традиций, нежелания впадать в дешевый, так называемый «современный» стиль. Они исполняют музыку Баха, Генделя, Бетховена и революционные песни.

А как-то раз, до нашей женитьбы, я провожал ее на гастроли в областной сибирский город Г.25. Мы стояли на перроне вокзала и беседовали о любви. Из окошек вагона жадно глядели на сцену нашего прощания лбы-музыканты и, скучая, развязно переговаривались друг с другом. Скрывая, по-видимому, за напускным цинизмом нежные и ранимые души.

– Ты будешь меня ждать? – вдруг спросил я.

Она в ответ тихо засмеялась, высвобождаясь из моих чересчур откровенных объятий. А тихий, колдовской, переливчатый женский смех – это мерзость, мерзость, мерзость, говорю я вам.

– Ведь это я уезжаю, а ты остаешься, – мягко поправила она меня.

– Да, – пробормотал я, косясь на здоровенные волосатые кулаки ее коллег, которыми они шутя тузили друг друга.

– Да, – пробормотал я.

И мгновенно решил, что – ВСЕ! Хватит! Точка! Хватит пахнуть потом, табаком и мочой! Хватит терять мир и стареть! Надо дождаться ее и жениться на ней!

Сильно взволнованный, я в тот же вечер отправился на Сретенку и там, в шестиметровой комнате коммунальной квартиры, с клопиными отложениями на свисающих драных обоях и с отсутствием горячей воды, я трахнул на рассохшемся диване (под пьяные коридорные крики и мушиное шелестение репродуктора) одну мою давнюю хорошую знакомую, отчего через неделю у меня обнаружились лобковые вши. Я был вынужден обрить пораженные вшами места и втереть в бритую кожу серно-ртутную мазь, отчего имевшиеся при начале заболевания зуд и жжение сразу же и навсегда прекратились.

А по ее возвращении с гастролей мы тут же подали заявление в ЗАГС, и я тут же переехал жить к ней, в ее роскошную сорокадвухметровую комнату в чистой и богатой коммунальной квартире на улице маршала ИПСМ26. Поначалу она сильно удивлялась, зачем это я ОБРИЛСЯ, хоть я и уверял ее, что ВСЕ теперь так делают, что это теперь делается буквально ВСЕМИ из санитарно-гигиенических соображений. Она поудивлялась-поудивлялась на диковинку, а потом – то ли волосы отросли, то ли еще что случилось, но в общем, когда мы с ней расстались, то расстались мы с ней совсем по другому поводу, а вовсе не из-за каких-то там бритых волос.

УКОКОШЕННЫЙ КИШ

Что за замечательные часы подарил мне к моему двадцатитрехлетию мой друг Ромаша. Они настолько замечательные часы, что я их смело вставляю в этот рассказ.

Вот они. Позолоченные и походят на золотые, они показывают день, час, минуту и секунду. Они называются «Восход», а на тыльной стороне имеют гравировку. И знаете, что там выгравировано? Не знаете и не узнаете никогда, потому что я этого никогда не расскажу, а также потому, что эти часы с меня недавно сняли.

И вот надо же – такие замечательные часы с меня недавно сняли. Сняли начисто, а сейчас еще хотят с работы, что ли, увольнять. Не знаю. А впрочем, не буду забегать вперед, читайте сами, как было дело.

По служебным надобностям я, пока еще совсем почти еще молодой специалист, закончивший Московский геологоразведочный институт им. С. Орджоникидзе, попал путешествовать в промышленные города и поселки заполярной тундры и лесотундры Кольского полуострова со своим начальником.

И попал я в город, который назову условной буквой X, чтобы его никто не узнал.