Евгений Попов - Самолёт на Кёльн. Рассказы

– Вот это он всегда такой грубый, – торжествующе сказала Валечка. – Он в последнее время стал ужасно грубый. Ты почему такой-то, а? – попыталась разобраться она.

– А не пошла бы ты… – сказал Малофенин куда и тут же правой рукой ухватился за сердце.

– Что, худо? – участливо осведомился Убоев.

– Похмелье душит, – заскрипел Малофенин.

– А ты пей, пей больше, – сказала Валечка.

– Да пошла ж ты! – снова вскрикнул раненый зверь Малофенин и тут же выбежал на кухню, дергая жирными плечами. Валечка скривилась.

– Гру-би-ян, – сказала она. – И никогда меня не слушает. Я вчера его предупреждала, чтобы последние три рюмки не пил, так он разве послушается?..

– Ты… ты! – завопил внезапно появившийся на пороге Малофенин. – Ты уж молчала бы лучше! Мужик – рюмку, она – рюмку, мужик – полстакана, она – полстакана. Мужик – бу… бутылочку, а она – ой… – не закончил Никиша и, зажав волосатой рукою усатый рот, снова исчез. Валечка тонко улыбнулась.

– Однако это не я сегодня весь день блюю, – громко сказала она.

– Да, сказано не в бровь, а в лоб, как говорится, – хихикнул Убоев, тоже налил, тоже выпил, после чего скорчил отвратительную рожу и, бессильно уронив голову на стол, принялся воображаемо что-то вылизывать, причмокивать…

– И этот готов, – обрадовалась Валечка.

– Фига с два, паясничает, – брезгливо определила четвертая из этой маленькой компании, Наташа, которая на протяжении всех предыдущих разговоров, зябко кутаясь в потертый плед, пыталась читать какую-то толстую книгу с мятыми страницами. – И предупреждаю тебя, – добавила она. – Ни о чем таком не говори, этот подлец все слышит.

– Все слышу, все слышу, – подтвердил «подлец».

– А мы давай тогда выпьем, – сказала Валечка. – Давай. Ну их к черту, кривляк, – сказала Наташа.

Они и выпили, пьяненько ухмыляясь в лицо друг дружке.

Кот-то спит, сказала Валечка. – Ух ты, мой маленький! Спишь, малюленька, – обратилась она к коту Василию, который, будучи тигровой масти, важно разлегся на кроватном одеяле и действительно вроде бы спал, но спал тоже весьма ехидно: не свернувшись клубком, как это приличествует смирному животному, а важно развалившись, раскинув лапы, как маленький пьяный мужик.

Дамы разговорились про кота.

– А вот интересно, понимает он, что такое еда? – полюбопытствовала Валечка – Вот я вчера когда готовила котлеты, то он все время вокруг стола вертелся, хотя я дала ему рыбки… Я его пристрожила, и он виновато опустил голову. Мне кажется, ему стало стыдно.

– А я думаю, что здесь ты не права, – возразила Наташа, покосившись на Убоева. – Ведь для животных пища – наслаждение. У животных нет моральных критериев. Паскаль говорил, что норма морали – вопрос лишь географической широты…

– Паскаль, свою пасть оскаль, – пробормотал от стола Витенька.

– Так что мне кажется, говорить о каких-либо моральных принципах по отношению к животным – бессмысленно, – подытожила Наташа, не обращая внимания на эту ёрническую выходку.

– Но ведь он же не лезет больше? – не согласилась Валечка, брезгливо ковыряя вилкой в бывшем винегрете.

– Боль! Это – боль! И страх! – объяснила умная Наташа. – Ведь мы тоже боимся. Мы боимся. Вот пьем третий день. Господи, у меня экзамен завтра, – пожаловалась она. – Прямо и не знаю, что делать. Ничего не знаю. Да, выучишь с таким, – указала она сухим пальцем на кудлатого своего, якобы спящего возлюбленного.

– Все, все сказанное зачтется тебе в наших дальнейших отношениях, – отозвался он.

– А ты не угрожай, не угрожай, – развеселилась студентка. – Это еще неизвестно, кто кого вперед бросит. Вот я как заявлю, что ты на Карцевой фиктивно женился, так ты у меня и задымишь, понял?

– Понял, все понял, – смиренно согласился Убоев. – А я вот как заявлю, что ты мне на это дело дала 650 рублей, да как дам тебе сейчас в глаз, – улыбнулся он, поднявшись.

– Тихо, товарищи молодые супруги, не ссорьтесь, – остановила перепалку Валечка. – Давайте лучше все будем жить в мире. Любовь – это ведь так прекрасно.

– Как говорит известная им обоим профура Карцева, – все еще щетинилась Наташа. – Они с ней оба спали! – указала она на Убоева.

– Врешь! – выкрикнул он. – Ты зачем при Вале врешь? – кричал он.

– Я не вру! Это ты врешь! – подскочила Наташа.

И неизвестно, чем бы закончилась эта блестящая перепалка, но тут в комнату зашел маленький человечек с неузнаваемо кротким лицом. Это был Никиша. Он аккуратно обогнул все попавшиеся на его пути предметы и осторожно уселся за стол.