Джоанн Гринберг - Я никогда не обещала тебе сад из роз

— Зачем тебе с ним встречаться? — спросила сестра.

— Мне нужно кое-что ему рассказать.

— А конкретно?

— Что пацифист — это тот, кто бьет наотмашь.

Женщина вызвала старшую сестру. Разговор завели по второму кругу. Старшая сестра вызвала дневную дежурную по больнице; опять все сначала. Под потолком сгущалась туча, которая поплыла в сторону Возмездия, но Дебора не могла отказаться от мысли облегчить свою совесть, рассказав доктору, что она — свидетельница, а значит, оказалась, хотя и неявно, заодно и с победителем, и с жертвой.

Медперсонал воспринял это скептически, Деборе пришлось упрашивать, а туча между тем опускалась все ниже, да вдобавок налетел ветер. В конце концов разрешение было получено. Изо всех сил сохраняя, по земным меркам, видимость здравомыслия, чтобы у врача не возникло сомнений в ее правдивости, она изложила заведующему отделением все, чему стала свидетельницей. В своем рассказе она не выпячивала важность произошедшего и даже не заикалась о предрасположенностях Эллиса, которые, как она знала, держались в секрете хотя бы потому, что у него были ключи, а у пациенток — нет. Дебора уже закончила свой рассказ, а доктор так и остался сидеть, глядя на нее, как баран на новые ворота. По длительному опыту она знала, что он не видит тучу, не ежится под темным ветром, не чует близкого Возмездия. Он застыл в другом времени года — наверное, ближе к весне, под своим единоличным солнцем, лучи которого упирались в круг ее обзора, ее реальности, ее царства.

В конце концов доктор спросил:

— А почему Элен сама мне не сказала?

— Элен после этого происшествия замкнулась в себе.

У Деборы вертелось на языке, что Элен в своем репертуаре: ушла в тень и оставила ее расхлебывать эту заваруху — поквиталась за тот случай, когда Дебора ей сказала, что видит у нее перспективу выздоровления. Дебора понимала, что скрытничать неразумно, однако ум ее от этого застопорился, будто кромка ткани зацепилась за гвоздь, и продолжения не последовало.

— Мы намерены пресекать любую жестокость, но не можем принимать на веру бездоказательные обвинения. Ты же знаешь: тебе назначили холодное обертывание потому, что ты была взбудоражена. Вероятно, тебе показалось…

— Вы хотя бы расспросите Эллиса. Он ведь Душу блюдет… а она ему спуску не даст, если он врать надумает.

— Я возьму это на заметку, — сказал врач, даже не потянувшись за своим вечным блокнотом.

Сомнений не было: он, по выражению Ли Миллер, извлек на свет «Курс Лечения Номер Три» — набор замшелых «ладно-ладно», которые озвучиваются как «да-да, конечно», чтобы тебя успокоить и тут же умыть руки, чтобы, даже не вникая, заткнуть тебе рот и тем самым пресечь смуту. Глядя на врача, Дебора вспомнила о снотворном. Она давно хотела добиться увеличения дозы и понимала, что доктор ей не откажет, если высказать эту просьбу прямо сейчас. Но ей претило покупать себе сон ценой крови, которой захлебывалась Элен, поэтому она не стала его задерживать и только прошептала:

— Хлоралгидрата — богато, а химсоединения — как одолжение.

На глазах у Деборы из тучи посыпались черви. Врач ушел. Пусть катится; об этом случае она расскажет доктору Фрид, Обжигающей Руке.

Фуриайя, Обжигающая Рука — такое новое ирское прозвание получила доктор Фрид в качестве напоминания о грозной силе, которая оставила незримый ожог у локтя Деборы.

— А ты рассказала об этом заведующему отделением? — спросила Фуриайя.

— Рассказала — и получила от него Номер Три с Улыбочкой: «Да-да».

Почетный отказ от увеличенной дозы снотворного сделал Дебору посмешищем в собственных глазах. Нужно было хоть чем-то поживиться в обмен на то, что могло обойтись очень дорого.

— Видишь ли, — сказала Фуриайя, — к руководству вашим отделением я не причастна. У меня нет права вмешиваться в принципы внутреннего распорядка.

— Я же не требую изменения принципов, — сказала Дебора, — если, конечно, избиение связанных пациенток не возведено в принцип.

— Вопросы дисциплины медперсонала тоже не в моем ведении, — добавила Фуриайя.

— Здесь кругом одни понтии пилаты?

В конце концов Фуриайя согласилась упомянуть тот случай на врачебной конференции, но Дебору это не убедило:

— По-моему, вы сомневаетесь, что я все видела своими глазами.

— Как раз в этом я ни минуты не сомневаюсь, — возразила доктор. — Но пойми: не мне решать, как нужно осуществлять руководство отделениями; ведь я не занимаю административных постов.