Наташа Нечаева - Русская принцесса Монако

На зимний рай я насмотрелась в Куршевеле, но весенний, честное слово, мне нравился ничуть не меньше, скорее наоборот. Кем я была в Куршевеле? Le parvenu! Не более того! А тут? La tête couronnée! La princesse! Причем из рода с семисотлетней историей!

Макс сидел на переднем сиденье, рядом со своим другом, который и встречал нас в Ницце, и о чем-то вполголоса с ним беседовал. Разговор, как я поняла, был сугубо профессиональным, ведь кроме устройства моей личной жизни будущий родственник состоял на вполне реальной службе в соответствующих органах, и если я ехала по интимному делу, то ему, бедняге, приходилось совмещать личное и государственное. Максов друг – Рене – казался серьезно озабоченным и все время пытался в чем-то убедить моего спутника. Видно, убедил.

– Дашунь, – повернулся ко мне Макс, – ты не очень устала? Нам надо бы в Ниццу вернуться. Буквально на пару минут. Бумаги кое-какие захватить. Заодно и город посмотрим. Вдруг больше не выберемся?

Дурацкая постановка вопроса. Что значит – не выберемся? У меня теперь вся жизнь будет протекать на Лазурном Берегу. Еще и выбирать придется, где родовое гнездо обустраивать: в Монако или во Франции. Сто двадцать километров береговой линии Лазурки – это не наша вонючая Москва-река! Тут думать надо, а не бросаться на какой угодно, первый попавшийся замок. С другой стороны… Чем скорее я начну ориентироваться в окружающей обстановке, чем быстрее войду в роль венценосной особы, тем убедительнее будет наше знакомство с князем Альбером. На моего Полиняка, как я уже понимала, в этом смысле надежды никакой. Паренек из глубинки, бывший гаишник, мечтающий стать гонщиком. Он и о происхождении-то своем понятия не имеет! Всему учить придется: как ложку с вилкой держать, как вести себя в приличном обществе…

– Конечно, Макс, – аристократично повела плечами я. – Работа есть работа. А я пока по Ницце прогуляюсь.

– Рене тебе даже компанию составит, – пообещал довольный Макс. – Он – местный, все тут знает.

– Ясно – подвела итог я. – Освободишься ты не раньше чем через час.

– А мы куда-то торопимся? – мило улыбнулся будущий зять. – Тебе, кстати, очень полезно морским воздухом подышать.

Это правда. Воздухом вообще дышать полезно. Тем более мне, после почти трех недель безвылазного лежания в собственной квартире.

– Даша, вы больны? – обеспокоился Рене. – Вы такая бледная.

– Да нет, бледность у нее аристократическая, как и положено, – сообщил Макс, – потому что спортом не занимается да еще простыла немного. Как грудь, Дашунь, болит? Бронхит у нее, – пояснил он другу. – Вот и вывез на оздоровление.

Грудь у меня, честно сказать, уже почти не болела. Я вообще начала как-то резко выздоравливать после того знаменательного дня, когда Макс мне объявил о том, кем я стану в ближайшее время. Правда, дотрагиваться до нее было еще больно.

Увы, о моей тщательно скрываемой тайне Макс узнал от меня же. А как иначе? Если пускаешься с коллегой в ответственнейшее предприятие, то тайн друг от друга не должно быть никаких. Во избежание.

Макс, правда, когда узнал, что я сделала на груди пластическую операцию, жутко удивился: зачем? У тебя, дескать, и так все было в порядке! Как будто знал. Или видел. Или щупал. А, между прочим, этот интимный вопрос слишком долго не давал мне покоя: неказистая грудь, так не сочетающаяся с остальными моими прелестями, весьма отравляла мне жизнь. Может, и олигархи на меня внимания не обращали именно поэтому? Все-таки каждый мужчина, как я знаю из литературы, помнит и любит вкус груди своей матери. А поскольку в тот период, когда он сосет грудь, сам мужчина еще лишь младенец, грудь кажется ему большой и надежной. Вот потому-то все подросшие самцы так падки на пышную женскую грудь. Фрейд, ничего не попишешь.

Ввиду не очень больших, даже изящных, собственных габаритов я, понятно, очень выдающуюся грудь делать не стала – так, универсальный третий номер. Но при моей тонюсенькой талии и такой бюст будет смотреться роскошно. Скорей бы все зажило! Кстати, именно эта операция чуть было не поставила крест на всем плане Макса. То есть когда мы уже все обсудили и пришли к полному консенсусу, я вдруг с ужасом поняла, что наша гениальная затея может провалиться по одной-единственной причине: мой возлюбленный Митя (в том, что он станет возлюбленным, никто из нас не сомневался, вопрос времени и тактики) не сможет меня обнять… А какая же любовь без объятий? Без нежности и страсти? Вот именно тогда я, разревевшись, и призналась Максу во всем. Он поначалу обалдел. Это уж потом пришло удивление, как вполне нормальная реакция, а тогда сразу, как узнал, так просто с лица сошел. Но, надо отдать ему должное (все-таки офицеров спецслужб у нас хорошо дрессируют), я еще слезы сглатывала, проклиная себя – неудачницу, – он вдруг вскочил да как заорет: