Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

С улицы доносились звуки проснувшегося города.

Он заставил себя досидеть до шести часов, а затем подошел к окошечку.

— Когда закрываются банки?

— Обычно в семь, но сегодня они уже закрыты.

— А почта?

— Все закрыто.

— А в чем дело?

— Чрезвычайное положение.

— А что это значит?

— Это серьезнее, чем осадное положение. Вводится комендантский час. Запрещается появляться на улицах после наступления темноты.

— Я жду человека, который должен был прийти час назад.

Портье сочувственно кивнул головой:

— Сейчас опоздать не мудрено. Такси больше не ходят.

— Могу я позвонить в Дос-Сантос?

Портье поднял трубку, поднес ее к уху и положил обратно, покачав головой. Выражение его лица говорило о том, что ситуация была ему хорошо знакома.

— Телефон отключен. Скоро все остальное отключат — свет, газ.

Возвращаясь к своему креслу, Хоуэл услышал звук, который он сначала принял за хлопок в автомобильном глушителе. За первым хлопком последовал второй, третий, затем послышался характерный треск автоматов.

Тотчас, не говоря ни слова, не проявляя ни удивления, ни иных чувств, все сидевшие возле окон встали, перетащили кресла в глубь вестибюля и снова уселись. Выстрелы облагородили вид присутствующих.

Лица стали более значительными, жесты — более сдержанными. Сутулившиеся распрямили плечи. Швейцар не спеша подошел к наружной двери и запер ее на засов. Люди уселись поудобнее и снова стали читать газеты и пить кофе. Никто не разговаривал.

Портье приблизился к Хоуэлу с видом человека, идущего во главе шествия.

— Сэр, это ваша машина стоит на улице?

— Моя.

— Не могли бы вы поставить ее в гостиничный гараж?

— Зачем?

— Таков приказ полиции. Во время комендантского часа все машины должны быть убраны с улицы.

— В любой момент машина может мне понадобиться, чтобы поехать в Дос-Сантос.

— Очень сожалею, но это невозможно, сэр. Во время комендантского часа автомобильное движение прекращается. Швейцар покажет вам, где гараж.

Швейцар ждал Хоуэла возле дверей. Хоуэл загнал ситроен в подземный гараж и вместе со швейцаром вернулся в гостиницу. Нежно-золотистый вечерний свет заливал улицы, солнечные лучи струились вдоль стен зданий, отбрасывавших резкие тени. Коты устраивали потасовки в контейнерах с отходами, стоявших возле закрытых лавок. Вскачь пронеслась собака — огромная, вся в лишаях. Где-то хлопнула ракетница.

В гостинице включили освещение, минут пять лампы горели вполнакала, затем вспыхнули напоследок и совсем погасли. Швейцар подошел к лифту и повесил табличку: «Лифт не работает». Мальчики принесли на подносе подсвечники со вставленными свечами и, негромко посмеиваясь, стали проворно расставлять их по вестибюлю. Хоуэл пил виски без удовольствия, как лекарство от тошноты.

В семь часов, когда на улице еще не стемнело, все свечи были уже зажжены; раздался громкий стук в дверь, и швейцар впустил Лиз — запыхавшуюся, растрепанную, на грани истерики.

Он отвел ее в бар, и она плюхнулась на стул.

— Вы в состоянии накормить эту страну. Закажите же мне что-нибудь выпить.

Она подставила щеку для поцелуя.

— У меня был ужасный день. Попросите повторить.

— Вы, видно, попали в самое пекло, — сказал он. — Я до смерти перепугался.

— Да, — ответила она. — Всю сиесту я прождала моего знакомого, а он так и не появился. Женщина не может пойти здесь в бар или еще куда-нибудь одна, поэтому мне пришлось сидеть в грязном парке, и все местные нищие собрались вокруг меня. Наконец я решила, что с меня хватит, и собралась вернуться в гостиницу, но тут услышала стрельбу.

Она опустошила бокал, и Хоуэл поманил бармена пальцем.

— Стрельба поднялась нешуточная, — сказала она.

— Да, здесь было слышно.

— Я не могла вернуться в центр из района университета, — продолжала она, — я знала, что все попытки прорваться бесполезны, поэтому решила выбираться окраинами, по умудрилась заблудиться и в конце концов попала в уличный бой.

— Уличный бой?

— Ну, настоящим боем это не назовешь, огонь вела только одна сторона. Личная гвардия Лопеса осаждала дом. Сначала они стреляли залпами, потом стали бросать в окна гранаты, начался пожар.

— А вы что делали в это время?

— Вместе с другими прохожими лежала на мостовой. Все попавшие в уличную перестрелку так поступают. Ложатся на мостовую. Первый раз вы испытываете некоторое унижение, но оно быстро проходит.

Одного несчастного все же шлепнули. Они, должно быть, подстрелили его для забавы.