Избранные произведения писателей Дальнего Востока

По большим праздникам крестьяне бросают в озеро хлеб, рис, даже одежду и обувь. Одно странно — живя близ такого чудесного озера, не становились они ни счастливее, ни богаче, лишь год от году все больше погружались в нищету. Но все равно, кроме как от озера, неоткуда им ждать помощи. По крайности, утешение-то оно им приносит всегда — стоит только вглядеться в его необыкновенную голубизну.

Вода Гневного, просачиваясь сквозь осоку, протягивающую свои длинные стебли навстречу весеннему солнцу, бежит и бежит по канавкам в поля. Старые ивы, что склонились над озером, кажутся со стороны безжизненными, но и они начинают покрываться нежной зеленью лопающихся почек. Вынырнул жук-плавунец, покружил, побежал по водной глади, оставляя за собой четкий след, и скрылся.

Вдруг послышался легкий стук башмачков. Вот он все ближе, ближе — на гребень горы взбежала девочка. За нею явно гнался кто-то: то и дело оглядываясь, она что есть духу побежала вниз. Корзинка для овощей мешала ей: девочка то перекладывала ее из руки в руку, то ставила на голову, наконец, с досадой прижала к груди. При этом она то и дело оглядывалась на вершину горы.

— Эй, девчонка! — раздался голос. — Постой, тебе говорят!

Погоня настигала девочку. Она снова подняла корзинку на голову и припустила из последних сил, но вдруг споткнулась... и кубарем покатилась к подножью холма. Корзинка, обгоняя хозяйку, закувыркалась по склону. Маленький дровосек, злорадно хихикая, подбежал к девочке и удержал ее.

— Ну что, девчонка! Небось за щавель свой испугалась?! А может, я на разбойника похож? Вот и полетела!

Девочка, всхлипывая, поднялась, поискала глазами корзинку — а она далеко, на краю ячменного поля, — украдкой глянула на дровосека и отвернулась. Мальчишка живо сбежал вниз и возвратился с корзиной.

— Гляди-ка! Сейчас все съем!

Он поставил корзинку перед девочкой, запустил в нее руку и, захватив горсть щавеля, стал с хрустом жевать его. Девочка снова покосилась на своего преследователя.

— Отдай! Ишь какой! — Она подскочила к нему и вырвала корзинку.

Вид надутой от злости девчонки рассмешил маленького дровосека. Вдруг его внимание привлекла черная родинка на ее веке.

— Что это у тебя? — ткнул он пальцем в веко.

— Больно же, ты что?!

Девочка отшатнулась и с силой оттолкнула руку мальчишки. Тот шмыгнул носом.

— Ух и жадина ты! Ну, хоть один еще... — И протянул руку.

Его жалобный, просящий голос немного рассеял страх девочки; она взяла из корзинки горстку щавеля и бросила мальчишке. Пока он подбирал листочки и прямо со стебельками, причмокивая и глотая слюну, совал в рот, девчонки и след простыл. Огляделся, а она уже за озером!

— Ах такая-сякая! Удрала все-таки!

Он смотрел, как, чуть покачиваясь, удаляется ее фигурка, и ему вдруг тоже захотелось вернуться в деревню.

— Эй, Сонби! Подожди-и-и! Пойдем вместе! — закричал юный дровосек и быстро стал спускаться. Но когда он подбежал к озеру, Сонби уже скрылась из виду. Он с досады плюхнулся на землю.

— Одна убежала... Ну и ладно...

Нечаянно глянув вниз, мальчик увидал свою физиономию в воде. Он весело рассмеялся и стал гримасничать, кривляться, наблюдая, как его передразнивает его же собственное отражение. Вдруг ему нестерпимо захотелось пить. Он вскочил, скинул пропитанную потом рубашку, бросил ее на траву и опустился к воде. Распластавшись на берегу и вытянув шею, стал пить. Прохладная вода освежала горло. Напившись, он проворно вскочил и перевел дух. Легкий ветерок, напоенный ароматом весенних трав, ласково гладил кожу и осушал влажное тело мальчика.

— А моя чиге... [40] Чиге — приспособление для переноски груза на спине. — хватился он вдруг. Ведь это он за девчонкой прибежал сюда!

В один мах он уже был на горе, возле своей чиге, взял серп и стал жать траву по склону горы. Скоро эта работа утомила мальчика, он подошел к чиге и прилег, опершись на нее. Аромат свежескошенной травы дурманил голову, и его вдруг потянуло в сон. Он закрыл глаза...

— Чотче! [41] Чотче — порядковое числительное «первый». В некоторых крестьянских семьях иногда по соображениям, связанным с суевериями, детям не давали имен собственных, а называли просто: первый, второй и т. д. — сквозь дремоту услышал он вдруг, вскочил испуганно и стал озираться по сторонам.

Тяжело опираясь на костыль и пыхтя от усталости, к нему направлялся Ли-собан [42] Собан — слово, добавляемое к фамилии взрослого мужчины, не состоящего на государственной службе; здесь — равнозначно словам: дядя, дядюшка, папаша и т. д. .