Избранные произведения писателей Дальнего Востока

— Инсук! Я немножечко пройдусь. — Каннани посмотрела на Инсук, затем перевела взгляд на Сонби.

— Куда ты?.. А-а, искать того человека, которого днем искала? — догадалась Инсук.

Еще когда они шли в Международный парк, Каннани сообщила, что собирается, якобы по просьбе одного сеульского товарища, навестить его брата, и повела их по улице Сэчжон. Она сразу нашла дом Синчхоля, но скрыла это от подруг и сказала, что попробует найти вечером.

— Одна пойдешь... как же ты найдешь, не зная даже номера?

— Что же делать! Пойду и, если надолго задержусь, значит, разыскала. — Каннани улыбнулась.

Вечером, оглядевшись кругом, она направилась прямо к дому, который отыскала еще днем. Дом номер пять. Она с опаской вошла в ворота. Пытаясь определить, в какой комнате живет Синчхоль, она внимательно осмотрела дом, но, кажется, здесь была всего одна комната. Каннани, решив, что ошиблась, пошла было обратно, но, поколебавшись, вернулась и постучала:

— Разрешите спросить.

На стук выглянула женщина. Каннани пришла в некоторое замешательство.

— А комната жильца здесь...

Не дослушав, женщина вышла к ней:

— Сюда проходите, пожалуйста, — и указала на закоулочек позади кухни.

Каннани, окунувшись в темноту, остановилась перед маленькой дверью. Сердце у нее почему-то забилось, перехватило дыхание. За тонкой дверью мелькнула тень, послышался шелест переворачиваемой газеты.

— Послушайте! — окликнула Каннани.

Дверь отворилась, и появился мужчина, которого она как будто встречала где-то, и не раз.

— Товарищ Ю Синчхоль?

Синчхоль удивился, обнаружив за дверью в столь неурочный час молодую женщину, назвавшую его по имени. Но в следующее мгновенье догадался, что это связная от Чхольсу.

— Совершенно верно! Пожалуйста, проходите...

Войдя в комнату, Каннани вспомнила наконец, что Синчхоль — это тот самый юноша, который бедствовал в комнате как раз напротив той, что она снимала в Сеуле. И Синчхоль узнал Каннани.

— А ведь мы с вами частенько встречались! По-моему, мы были соседями.

— Да! Забавно, правда?! Вот ведь как бывает: жили товарищи рядом и не знали друг друга. Когда приехали?

В Сеуле он, пожалуй, не отличил бы ее среди других работниц-текстильщиц, но сейчас, при более близком знакомстве, она показалась ему смелой и боевой. К тому же ее лицо без всякой косметики пылало при электрическом свете ярким румянцем.

— Сегодня днем приехала... Как вам живется, очень тяжело?

Каннани пытливо смотрела на Синчхоля и ждала, что он скажет.

— Да что там тяжело... Какая тяжесть? А вы здесь по делу или на жительство перебрались?

Синчхоль, по-видимому, заранее решил не выдавать своего настроения. Каннани на мгновение задумалась.

— Я приехала сюда, чтобы поступить работать на текстильную фабрику. Или вам уже известно?

Три подруги были приняты наконец в общежитие при текстильной фабрике. В небольшой, побеленной известкой комнатке в один кан [58] Кан — здесь: единица площади жилых помещений; 2,12—2,72 кв. м. подружки снова поселились вместе. Они осмотрели общежитие площадью примерно в сто канов и ознакомились с фабрикой. Шелкопрядильная фабрика за сеульскими Восточными воротами — просто игрушечная по сравнению с этой. Здесь есть общежитие, а таких машин и такого оборудования в Сеуле и не видывали. Конечно, динамо-машина и шелкопрядильные машины и тут и там одинаковы по устройству, но здешние гораздо крупнее. И котел для коконов в Сеуле будто обыкновенный таз для умывания, и катушек не больше двух-трех на работницу, а тут котел — в форме вытянутого прямоугольника — мог вместить несколько сеульских котлов. И катушек — каждая работница должна обслуживать около десяти штук. Сонби сначала ничего не понимала, а Каннани и Инсук только цокали губами. Каннани и Инсук сразу получили номера — пятисотый и пятьсот первый — и приступили к работе. И только Сонби, как начинающая, была прикреплена к пятисотому номеру — Каннани, и стала учиться выравнивать нити.

Шум электростанции сливался с шумом вертящихся катушек и ошеломлял Сонби. Она стояла подавленная и смотрела, как Каннани разматывала шелк. За что бы Каннани ни бралась, все спорилось у нее в руках. Она быстро засыпала в котел с горячей водой коконы, которые заранее доставляли молодые работницы-помощницы, и била их в кипящем котле маленькой метелочкой до тех пор, пока не растворялся клей, склеивающий нити кокона. После этого концы нитей начинали приставать к прутьям метелочки. Вначале шли плохие концы. Каннани быстро набрасывала их метелочкой на шипы, справа и слева насаженные в котле, снова погружала метелочку и снова вытягивала нити, уже настоящие, светло-желтого цвета. Каннани захватывала в левую руку концы нитей, а правой прикрепляла каждый конец к фарфоровой игле. И, наматываясь, тянулась шелковая нить. В Сеуле таких игл было две, ну три, но не десять, как здесь. Пока Каннани еще не наловчилась, она использовала три иглы, но ясно, что позже мало-помалу она приноровится. Вся южная стена фабрики была застеклена до самого потолка. Машины стояли в два ряда, а в проходе между ними прогуливался надсмотрщик. В Сеуле надсмотрщиков насчитывалось пять-шесть, здесь же, пожалуй, больше тридцати.