Поль-Лу Сулитцер - Ханна

— Да.

— Я уверена, что ты подумал именно об этом. Абсолютно уверена.

Она делает еще шаг, последний, и оказывается на самом краю. Между вздернутыми сосками грудей и розовыми пальцами ног видит Тихий океан — там, внизу, под нею.

— Ради всего святого, Ханна, не стой там, — послышался за ее спиной глухой голос Лотара Хатвилла. — Я боюсь за тебя.

— А я не боюсь. Ни мостков, ни единого живого существа. Не боюсь — и все!

"…Но, Ханна, где же, кроме как в постели, ты могла бы так быстро добыть эти деньги? Ты думаешь, банк предоставил бы тебе кредит? Да они бы вертели тебя со всех сторон и потешались. Женщина, которая хочет заняться бизнесом! Подумать только!"

— Ханна, я тебя умоляю!

Более или менее успокоившись, она пускается в обратный путь. Один шаг, два… Вибрация исчезает, тряска тоже. "Ты сумасшедшая!" Она поворачивается лицом к Лотару, у которого и вправду очень встревоженный вид.

"Посмотри-ка, Ханна: он весь в поту. А еще говорят, что мы, женщины, слабые существа".

— Все это такие пустяки, Лотар.

Ее гнев полностью прошел. Механизмы в голове работают. Она почти уверена, что он лжет. Элоиза ничего не знает, он все придумал сам. Зачем? Да это же очень просто: хочет убить двух зайцев. Избавиться от жены и навечно заполучить меня, сделав сообщницей. Дай Боже, чтобы это было не так.

Не сгибаясь в пояснице, она садится на корточки. Ну что же ты, Лотар? Влажными губами касается его живота и пристально смотрит ему в глаза.

— Люби меня. Здесь. Сейчас.

Солнце печет. У Ханны очень белая кожа, но еще немного, и она станет красной как рак. Впрочем, загорать она вообще не любит.

Они вернулись в большую комнату на нижнем этаже, и она попросила Лотара открыть все окна, что он послушно и сделал. Она поднялась наверх и долго-долго поливала себя холодной водой, потом, воспользовавшись случаем, вымыла голову. Чтобы выиграть хоть немного времени: "Ты очень хорошо знаешь, что он тебе сейчас скажет".

Спустившись наконец вниз, она, конечно же, застала его одетым (девичья скромность), сидящим на полукруглом диване у окна с книгой в руках. Но он не читал — смотрел на волны.

— Ты голоден?

Он покачал головой.

— А я — да. — Она пошла на кухню и приготовила себе легкую закуску: холодное мясо, ветчина, немного свежего сала, соленого масла и салата между двумя кусками этого противного англосакского хлеба.

На скрип двери Лотар повернул голову, и она догадалась, что он вот-вот заговорит. С полным ртом она попросила:

— Молчи.

— Есть выход.

"Ханна, ты все-таки не ошиблась".

— Есть выход, который может решить все, — повторил он глухим голосом.

— Но не тот, который ты имеешь в виду.

— Я люблю тебя.

Самое удивительное, что она действительно была голодна, проглотила бы и быка. Она вгрызается в свой фантастический бутерброд с аппетитом хищника, ее маленькие острые белые зубки режут мясо и сало, как ножи мясорубки. Лотар Хатвилл вызывает у нее сейчас взвинченность или даже раздражение. Зачем он впутывает ее в свои отношения с Элоизой? Если ему больше невмоготу, пусть бросит жену и, забыв о ее деньгах, выкручивается сам. Та маленькая толика нежности, которую Ханна испытывала к этому человеку, полностью испарилась…

"Вот и еще один урок: чтобы заниматься любовью, совсем не обязательно любить. Если даже не наоборот: когда очень любишь, наслаждение может уменьшиться или, во всяком случае, будет другим. Этим и объясняется то, что происходит у нас с Тадеушем".

— Я люблю тебя и не могу без тебя, Ханна.

Большим и указательным пальцами она отделяет от сала шкурку и с большим изяществом кладет ее на край тарелки.

— Лотар, это не причина для убийства.

Она меряет шагами большую комнату. Взад-вперед, взад-вперед.

— Я не сам убью ее, — отвечает он, стоя сзади.

— Я понимаю: Мика Гунн.

— Он уже убивал. По меньшей мере дважды. Я — единственный в Австралии, кто знает об этом. Это произошло в Лондоне, и полиция все еще разыскивает его. Он убьет Элоизу, если я велю ему это сделать. Он ни в чем не может мне отказать. Кроме прочего, он ее ненавидит. Я буду в отъезде, когда все произойдет.

Она разворачивается в его сторону, смотрит ему в лицо. Хоть она и была готова к чему-то подобному, его спокойствие застало ее врасплох. "Хоть бы одеться: "костюм в чем мать родила" не лучший вариант для разговоров подобного рода. До чего же идиотское положение!"

— Полиция мною не заинтересуется, — продолжал он. — С Микой тоже все улажено: я дам ему сто фунтов, и он уедет в Америку. А потом я смогу жениться на тебе.