Поль-Лу Сулитцер - Ханна

"Зачем? Я знаю, что лучше для него. Это как и вопрос о любовнице. Мне нужно будет самой этим заняться". Кроме сотен других вещей, которые ей следует помнить. Поскольку брак Лиззи и Марьяна — дело решенное, она все подготовит в Вене, это будет даже лучше, чем в Париже, который прежде казался ей единственным городом, подходящим для любви и встреч. А пока она откроет здесь новый институт. Одно другому не помеха.

Иоганн Штраус улыбается ей. Говорит, что он не Иоганн Штраус, хотя в то же время как будто и Иоганн. Он не сочинял ни "На прекрасном голубом Дунае", ни "Вальса императора", ни тем более "Сказок Венского леса" — всех этих произведений, которыми она так восхищается.

— Я всего лишь Иоганн III, сын Эдуарда, а тот — брат Иоганна II и Йозефа, которые были сыновьями Иоганна I. И тем не менее я тронут, я тронут вашими похвалами, даже если они по праву относятся к моему дяде.

Он славно позабавился, глядя на смущение Ханны. Пусть она успокоится: не она первая и уж тем более не последняя, кто путает Иоганнов Штраусов.

— К тому же к нам, Штраусам, венским музыкантам, добавляется еще один Штраус, немецкий музыкант, имя которого Рихард и который совсем недавно сочинил великолепную вещь, названную "Так говорил Заратустра". Но он никак не связан с нашей семьей. Итак, вы знаете Клода Дебюсси?

Она получила от французского композитора рекомендательное письмо. Штраус едва ли пробежал его взглядом. По его мнению, было бы в ущерб венскому гостеприимству, позволь он себе хоть на мгновение предположить, что хорошенькая женщина может нуждаться в рекомендациях, чтобы быть принятой пусть даже Иоганном Штраусом.

— Дело в том, что я хочу к вам обратиться с не совсем обычной просьбой, — говорит наконец Ханна.

А теперь голову немного в сторону, слегка округлить глаза, чуть-чуть потянуться. Оиа знает, что успех практически гарантирован. Уловка и впрямь действует. Иоганн Штраус весь внимание, пока она формулирует свою просьбу и рассказывает, что намерена делать в Вене, которую обожает и где должно произойти самое важное событие в ее жизни. Об этом будущем событии, об его развитии, которое продумано до мельчайших деталей, она расскажет все. Ну или почти все. Есть некоторые пункты, которые нужно было утаить из страха, что он вызовет санитаров из психбольницы.

…Нет, нет никакой связи между этим событием и институтом на Рейхсратштрассе, который она готовится открыть, как уже открыла подобные во всех крупных городах Европы. Если жене господина Иоганна Штрауса или какой-либо из ее близких подруг вдруг вздумается прийти к ней в качестве клиенток, разумеется, они будут приняты бесплатно. Но это лишь между прочим…

— Я с ужасом думаю о предстоящих затратах, — с серьезным видом продолжает она, — но разумеется, что я…

Он смеется, качает головой, продолжая смотреть на нее с возрастающим любопытством.

— Вы женщина не совсем обычная, не правда ли?

…Но он не распорядитель балов при императорском дворе, как она думала, — этот важный пост занимает его отец, Эдуард, как до него занимали его дядя и дедушка. Сам же он, Иоганн III, концертмейстер и дирижер оркестра; совмещая эти две должности, он уже объездил весь мир. Разумеется, она узнала это сама. О вечере 31 декабря и речи быть не может: этой ночью в церемониальном зале Хофбурга состоится большой бал, который дают Их Императорские Величества, бал, должно быть, роскошный, поскольку речь идет о праздновании не только Нового года, но также и нового века. Зато…

— Зато вечер 30 декабря, а? Я могу освободиться и думаю, что смогу убедить и моего отца. Ваша идея так… — он ищет подходящее слово.

— Безумна?

— Романтична, — говорит Иоганн Штраус. — Она так романтична, и она такая венская.

В два притопа три прихлопа, с помощью "Пьяного Корабля" (который выучила для этой цели) она уладила с эрцгерцогом вопрос о доме номер 7 по Рейхсратштрассе. Это обойдется примерно в 2 тысячи 532 фунта в год. Когда она поведала ему, что присутствовала при последних часах Артура Рембо, эрцгерцог от избытка чувств разрыдался. Это был очень чувствительный эрцгерцог.

— Но ты могла бы и еще поторговаться, — замечает Марьян. — Особенно за эти 32 фунта.

"Пьяный Корабль" принес мне 268 фунтов! Явно больше, чем бедняге Рембо, что само по себе позор для общества. Но давай поразмыслим, Марьян: у нашего эрцгерцога куча дочерей, он будто их коллекционирует; у дочерей, в свою очередь, есть подруги, а у тех еще подруги, тетки, кузины. Это даст мне сразу 150–200 клиенток, которые за один только день принесут мне больше 32 фунтов дохода и привлекут всех женщин Вены. Хочешь пари?