Поль-Лу Сулитцер - Ханна

— Таким образом, вы покупаете отнюдь не кота в мешке. — Четвертый взрыв безумного хохота. — Что же касается остального, оплаты там, то вы сами, по-женски, разберетесь. — Пятый приступ веселья. — А он и не подумает взимать процент, — добавляет Климт.

Мысль увидеть товар вблизи прельщает Ханну.

— Завтра в 11? В 10 у меня встреча с банкирами, а в полдень прибудут декораторы из Лондона…

И действительно, на следующий день она исследует обнаженное тело натурщицы под всеми углами, с почти что угрожающей тщательностью. Вывод: подойдет как нельзя лучше.

…И история закрутится в точности так, как она и предполагала: во влажной и слегка одуряющей мягкости венской весны Марьян даст покорить себя и дойдет до того, что отведет свое "завоевание" танцевать в "Гринцинг". "Танцующий Марьян, подумать только! Во всяком случае, он избавится от прыщей на лице. А это само по себе благоприятно скажется на наших делах".

Все еще май.

Ханна начинает испытывать беспокойство. Если бы она не была уверена в своем завтра, ее, пожалуй, охватило бы чувство, подобное ужасу. После первого февральского послания Мендель практически не подает никаких признаков жизни. Впрочем, было и второе письмо, чуть менее лаконичное, чем первое. Он повстречал здесь некую Ребекку Зингер. Ту, что была в семье Доббы. Чертовски красивая. Она замужем за очень богатым американцем. Дам тебе ее адрес.

И ни слова больше. Письмо было отправлено из Ниццы. Какого черта он там делает? Зная его, непоколебимо в него веря, Ханна ни на секунду не сомневается, что Мендель найдет ей Тадеуша. Но уходит на это чуть больше времени, чем было предусмотрено. Трудное испытание для ее нервов: только не хватало, чтобы Мендель отступился!

"Ну нет, это невозможно. Кто-кто, но не Мендель!"

Секретное послание, полученное от Марьяна 10 мая, принесет ей своеобразное облегчение. Нет, в нем ни слова о Тадеуше или Менделе, речь идет о другом. О делах.

До сих пор в том, как шли ее дела, было что-то магическое, какая-то рука судьбы. В течение пяти лет. Постоянный успех, месяц за месяцем, год за годом.

Но вот — раз! — и все меняется. Всплывает первый подводный камень, возникает первая опасность. И как водится, не в самое подходящее время. Что ж, схватка с ван Эйкемом станет для нее своего рода отдушиной, даст выход накопившейся в ней разрушительной энергии.

И она с упоением бросает в борьбу свои сорок два килограмма свирепости.

"Лиззи, я не принадлежала веку, в котором, однако, прожила первые 25 лет моей жизни. И даже если сейчас, когда мы обе полные развалины, хорошенько подумать, не принадлежу и этим 50–60 годам, прожитым в веке нынешнем. Как если бы я была инопланетянкой, прибывшей на Землю в летающей тарелке. Нужно вспомнить о том, что значило быть женщиной в 1900 году и даже много лет спустя. Один лишь свободный выбор любовника (не дай Бог, ты сама об этом скажешь), ночь, проведенная с мужчиной с единственной целью получить от него удовольствие, — одно лишь это числилось в разряде преступлений, которые хуже убийства…

Что же касается того, чтобы сколотить капитал, то об этом лучше вообще не заикаться. Когда я начала открывать магазинчики и институты, это было еще полбеды: девица продает девичьи товары другим девицам — это вызывало улыбку и не более. Но затем! Как только я открыла собственные фабрики и лаборатории, создала собственные общества, как только начала загребать деньги лопатой и захотела вмешаться в область финансов, тогда все и пошло наперекосяк. Как будто непременно нужно было носить брюки и кое-что в брюках (пожалуйста, не делай вид, что краснеешь, ты почти что такая же бесстыжая, как и я сама. И потом, в твоем-то возрасте!), чтобы научиться считать и интересоваться курсами акций на Уолл-стрит…

Теперь, по прошествии времени, это частично объясняет и сложности моей жизни с Тадеушем. Будь он женщиной, а я мужчиной — почти все было бы совсем по-другому.

Но я никогда не хотела быть мужчиной. Мне всегда чрезвычайно нравилось быть женщиной, я всегда думала, что это прелестно…

Случай с ван Эйкемом был первым из данных мною крупных сражений. Может быть, самым изматывающим. И уж точно самым опасным. Я чуть было не потеряла все. Я испытала на себе, что такое страх".

Все началось раньше, в 1898-м.

Решающим событиям предшествовали тайные, но все более частые визиты неких эмиссаров. Исключительно мужского пола. Одетых во все черное и невозмутимых, с орлиными глазами, следящими за малейшим движением в салонах и магазинчиках. Они задавали вопросы, делали пометки в блокнотах. Что-то вроде легких прикосновений в тени, прикосновений пока еще неизвестного врага.