Вальдемар Лысяк - Цена

- Капитан Мюллер не согласится на это, - заявил граф. – Он говорил ясно, что без обмена трансакции не будет, равно как не будет никакого договора.

- Он не согласится?... Если он не согласится, тогда восемьдесят тысяч долларов уйдут мимо его носа! Думаете, он не умеет считать? Будто бы он настолько глуп, чтобы махнуть рукой на такие деньги?

- Понятно, что нет! – обрадовался Годлевский. – Мюллер не идиот. От такой добычи ни за что не откажется!

Бартницкий тоже так считал:

- Возможно, что это и не совсем так, как дважды два – четыре, но весьма вероятно.

- Я тоже так считаю! – присоседился Клос. – Мюллер согласится, наверняка согласится!

Перспектива выхода с почетом расслабила лица. Из все большего числа глаз исходило облегчение. Кржижановский был несколько сконфужен, но не протестовал:

- Что же, если вы, господа, так считаете… А вы, пан граф?

- Я подчинюсь всякому решению, которое вы, господа, согласуете – для этого я и пригласил вас к себе домой. Но у меня есть условие – решение должно быть единогласным.

- Это может быть сложно, - обеспокоился Клос.

- Да, но я хочу иметь единогласный вердикт.

- Почему это сложно? – спросил Брусь. – Для данного предложения никаких возражений быть не может, оно наилучшее.

Хануш, соглашаясь, кивнул. Кржижановский обратился к Седляку, единственному диссиденту, который все еще не выразил одобрения.

- А вы, пан начальник? Или подобное предложение чем-то вам не подходит?

- Да нет, идея хорошая… Нужно было с нее и начинать, и мы бы сэкономили кучу нервов и глупых слов, пан меценас.

- Тогда прошу к столу, выполним формальности, - стал дирижировать Кржижановский. – Будем голосовать.

Магистратор, врач, ювелир и начальник почты вернулись к столу и уселись.

- Будем голосовать, поднимая руки. Кто за…

Не успели они поднять руки, как хозяин прервал адвоката:

- Минуточку, господа, я забыл вам сообщить о кое-чем важном. Хочу предупредить, что если концепция пана советника Малевича будет проголосована, то я ее наверняка исполню. Удержать меня уже ничто не сможет!

- Но ведь никто из нас в этом и не сомневается, пан граф, - сказал Хануш.

- Не знаю, хорошо ли вы меня поняли, пан доктор. Я предупреждаю, что если мы за это предложение проголосуем, оно будет выполнено обязательно.

- Что это значит: "обязательно"? – обеспокоился Брусь.

- Это означает, что, несмотря на все последующие объективные явления или на ваши заявления. Если бы кто-то из вас по каким-либо причинам отказался впоследствии от своего голоса – будет поздно, ибо я выполню то, за что мы все проголосуем.

- Но почему кто-то бы хотел забрать свой голос? – спросил Брусь, оглядываясь по сторонам. – Если все удастся, мы спасем четырех человек, не пятная собственной совести – может ли быть что-то лучшее в данной ситуации? Лишь бы только Мюллер согласился.

Годлевский в энтузиазме хлопнул себя по колену:

- Ясен перец, бояться нечего! Я бы согласился и за половину этой суммы!

- Тогда голосуем, господа! – объявил Кржижановский. – Кто принимает предложение пана советника Малевича – пусть поднимет руку!

Тринадцать рук поднялось над головами. Кржижановский поблагодарил всех участвующих и резюмировал:

- Решение принято, господа! Слава Богу! Я уже сомневался в том, что мы найдем общую платформу…

- Камень с сердца! – обрадовался Клос. – Господа, за это надо выпить!

Вместе с Годлевским он схватил графины, наполнили всем рюмки и ждали, когда граф или адвокат произнесет тост. Тем временем, Станьчак сообщил печально:

- Если завтра придется умирать…

Он прервался, чтобы глянуть на свои часы.

- …Пардон, прошу прощения, коллеги – уже сегодня… Так вот, если сегодня придется умирать – выпью с удовольствием, ведь, возможно, это последнее удовольствие в этом моем воплощении.

Бартницкий первым облек в слова всеобщее любопытство:

- С чего бы это вы должны будете умереть, пан профессор?

- Потому что каждый должен будет умереть, дорогой мой валютчик, это единственный стопроцентный вариант человеческого существования.

- А почему именно сегодня?

- Потому что Мюллер, действительно, может полакомиться на эту кучу долларов без приложения, то есть – без четырех жертв, указанных паном графом с целью замены. А это будет означать, что четверо из сидящих среди нас еще сегодня распрощаются с жизнью.

Вновь одиннадцать пар глаз задали немой вопрос, в то время как двенадцатый слушатель, полицейский, спросил вслух: