Александр Проханов - Гость

Затем он принял душистую ванну и покрыл свое ухоженное тело мазями, лосьонами, благовониями, похожими на те, которыми пользуются священники, проводящие время среди кадильных дымов и елеев. Из реквизита своих театральных туалетов извлек рясу. Примерил, надел на шею золоченый крест и несколько раз перед зеркалом осенил свое отражение крестным знамением.

Утром, облачившись в рясу, направился в Кодаши. Там, среди чудесных замоскворецких особнячков, шатровых колоколен, старинных палат размещался культурный центр, где проводился круглый стол.

Отец Марк оказался тучным, с волнистой гривой, розоватыми белками и огромной грудью, в которой перекатывался рокочущий бас.

– А я, извините, предполагал вас мирянином, – облобызался он с Вероновым, коснувшись его щеки влажными губами. – Где служите, отче?

– В Торжке, вторым священником, в Богоявленском храме.

– Дак там благочинным отец Георгий Лавров. Как он здравствует?

– Слава Богу.

Отец Марк оставил его, заторопился к дверям, в которых появился иерарх в клобуке, темной мантии, с сияющей панагией. Марк припал к его белой сдобной руке, а тот покрестил ему темя, оглаживая свою пышную, цвета ржавого железа, бороду.

Веронов расхаживал в коридоре. Заглянул в зал, где размещался длинный овальный стол с микрофонами. На стене висел образ Богоматери Державной. В зале было пусто, и публика расхаживала по коридору. Раскланивались, целовались троекратно. Светские одежды мешались с церковным облачением.

– Как я рад, как я рад! – подлетел к Веронову господин с розовым лицом, холеными усами и бакенбардами. – Как Елизавета Семеновна? Удивительные наши русские реки! Удивительные монастыри! Незабываемое путешествие! – господин спутал его с кем-то, и Веронов не стал его разочаровывать. Глубокомысленно произнес:

– Волга – река русского времени, – и они расстались, господин побежал здороваться с кем-то другим.

Два господина, любезно поклонившись Веронову, остановились недалеко от него.

– Вы заметили, что Понтифик первый поцеловал Святейшего? И Патриарх лишь ответил братским поцелуем. Торжество православия было подтверждено, и одновременно был сделан шаг на преодоление мучительного раскола церквей.

– Удивляюсь ворчанию некоторых владык. Как глубоко все-таки в нас сидит неизжитый грех старообрядчества.

Люди кружили по коридору, заглядывали в зал, ожидая приглашения. Наконец прозвучал звонок. Все вошли, стали рассаживаться. Одним были отведены места в зале, другим – за столом перед микрофонами, и перед каждым там лежали блокнотик и ручка, стояла бутылка с водой.

– Ваше место здесь, отец Аркадий, – усадил Веронова отец Марк на почетном месте рядом с господином профессорского вида.

Повсюду сияли кресты, белели бороды, смотрели внимательные строгие глаза. Несколько телекамер темнели зрачками.

Веронов испытывал волнение, предчувствие драгоценной секунды: вот-вот в душе полыхнет обжигающий огонь, сорвет его с места, вложит ему в уста восхитительные насмешливые и злые слова, и состоится преломление света, излом светового луча, мгновенный толчок сердца, переворачивающий вверх ногами мир, и начнется сладостное падение в бездну, скольжение в пропасть, которая разверзнется среди обыденного пошлого мира.

Поднялся иерарх с ржаво-железной бородой и, оборотившись к иконе, прочитал молитву, и все крестились, кланялись драгоценной ало-голубой Богородице.

– Дорогие братья и сестры, – загудел в микрофон отец Марк. – С благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси мы открываем наш круглый стол. Дух православия от алтарей и амвонов распространяется в светские аудитории, в университетские кафедры, в книги и рукописи писателей, близких к церкви. Именно это околоцерковное творчество нуждается в нашем каноническом попечительстве, ибо вольный дух художников и мыслителей может занести их в неверные пределы. Причащайтесь, братия, и не ошибетесь. Хочу предоставить слово нашему известному мыслителю и историку, с которым мы находимся в постоянном братском общении, Серафиму Григорьевич Монахову. Он сделает сообщение о Русском мире.

Названный господин имел пепельно-серебристое лицо, впалые виски, тонкий нос и бледно-голубые слезные глаза. Худые пальцы перебирали листки бумаги, и микрофон воспроизводил их шорох.

– Принято утверждать, что Святой князь Владимир из всех возможных религий выбрал православие, отдав предпочтение посланцам Византии, отвергнув католиков, мусульман, иудеев. Но разве, спрашиваю я, религии – это товар, лежащий на лотке, и их можно выбирать, щупать, пробовать на зубок? Не Владимир выбрал православие, а оно выбрало его. После крещения князя в Херсонесе свет православия воссиял над Россией и сделал ее избранницей Христа. Тогда же образовался Русский мир, одна из ипостасей его является земным царством, а другая небесным. Россия не может исчезнуть, не может пропасть, ибо ее бессмертная часть находится на небесах.