Кэтрин Хайд - Заплати другому

Крис проснулся как раз вовремя: президент говорил, что в Вашингтоне будут приспущены флаги, и обратился с просьбой ко всей стране ровно в полдень прекратить всякую деятельность, соблюдая минуту молчания. Камера переключилась на ведущего, который сказал: «И на этой скорбной последней ноте еще одно известие: сегодня у Тревора был бы четырнадцатый день рождения. Дальнейшие новости после этих сообщений».

Ко времени, когда прибыл Крис, газон перед входом в дом Арлин стал морем из камер и журналистов каналов новостей. Пришлось остановиться на подъездной дорожке позади оранжевой гоночной. Все парковочные места на улице были заняты фургонами журналистов.

Крис пошел напрямик по траве.

– Она ни с кем не говорит, – предупредила телеведущая с жесткой прической из идеально уложенных белокурых волос, когда Крис поднялся на крыльцо.

Он с силой постучал в дверь.

– Арлин? Это я, Крис.

Дверь приоткрылась, и Рубен втащил его внутрь, ухватив за локоть. Арлин лежала на боку на диване, рядом были стакан воды и коробка салфеток.

– Чтоб они все провалились, – выговорила она. – Крис, вы не можете сделать так, чтоб они уехали?

Крис присел рядышком на диван. Она погладила его по руке.

– Всех заботит эта история, Арлин. Я никогда не видел ничего похожего. Никогда не видел, чтоб людей толкнула на дело подобная история.

– Это не история, Крис. Это случилось.

– Знаю. Я сочувствую. Просто привык так говорить.

– Я не в силах поговорить со всеми ними. Это чересчур.

– Знаю, Арлин. Я знаю. Послушайте, вам и незачем говорить со всеми. Но вот программа «Гражданин месяца» выходит завтра. С добавлением, само собой. Если вам есть что сказать, то я впущу сюда одного оператора. И все. Я и одна камера. Вам не обязательно это делать. Но, если вы хотите что-то рассказать обществу… Люди на самом деле хотят услышать вас.

Арлин села, отерла глаза и всхлипнула:

– Что сказать?

– Я не знаю. Что угодно, о чем вам хочется.

– Ну, я могла бы просто сказать, что в следующую субботу перед зданием муниципалитета поминальный сбор. Мы думали, может, после и шествие со свечами. Понимаете, если людям интересно. Если есть люди, которым Тревор не безразличен, они могут прийти и принести по свече. Что-то в этом духе?

– Ну да. Это было бы здорово. – Крис чувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, того и гляди не удержать. – Пойду приведу оператора.

Звонок телефона разбудил их. Было поздно, шел одиннадцатый час утра. Солнечные лучи, пробиваясь через окно, ложились на лицо. Как, дивилась Арлин, могла она спать после всего этого.

– Пусть автоответчик слушает, – сказала.

Перевернувшись, он прижался к ней, просунул левую руку под подушку. Обнял ее здоровой правой рукой и прижался щекой к ее лицу возле уха. Спина воспринимала тепло и крепость его груди. Глазной повязки на нем не было, и она чувствовала гладкое, пустое пространство там, где когда-то был левый глаз. Он не старался больше скрывать этого от нее. Знал: она не станет обращать внимания.

Она переплела свои пальцы с его.

Автоответчик включился. Опять. Арлин убрала звук до самого конца.

– Как это мы проспали так долго? – тихо выговорила она.

– Нам это на пользу. Это несет исцеление.

– Тут несколькими ночами сна не обойтись.

– Знаю.

– Так, и что будем делать до семи часов вечера?

– Я не знаю. То же, что и всю неделю делали, полагаю. Встанем. Умоемся. Поедим.

– Поплачем.

– Да-а. И это тоже.

За последние сутки и она, и он не слишком предавались плачу. Словно бы исчерпали колодец до донца. Выплакали все слезы, оставив поразительную пустоту внутри, будто там смертоносная «испанка» прошлась. И она, и он устали. Вымотались. Арлин дивилась месту в грудной клетке. Дивилась, как пустое место может давить такой тяжестью.

Она крепко зажмурила веки.

– Рубен, а что, если ребенок окажется от Рики? Рано или поздно нам придется поговорить об этом.

Секунда-другая, что предварили ответ, тянулись долго и пугающе.

– Я был готов дать официальную подписку о воспитании последнего ребенка Рики. Разве не так? И ребенок получился весьма хорошим.

– Ну да, получился. Разве нет? Весьма хорошим, черти веселые.

И к удивлению, та пустая давящая тяжесть внутри исторгла из себя еще немного слез.

Она высвободила пальцы из его, откинулась назад и коснулась его лица. Он прижал правую ладонь к ее животу, крупные пальцы охватили его весь, целиком, да так там и оставались. Рубен как бы представился.