Амос Оз - Фима. Третье состояние

Этого студента, который будет жить здесь через сто лет, Фима назвал почему-то Иоэзер. Он видел, как студент стоит у этого самого окна, вглядывается в те же горы. И Фима сказал:

– Нечего смеяться. Только благодаря нам ты находишься здесь.

В городе Рамат-Ган ежегодно устраивали посадку молодых деревьев, церемония традиционно проводилась весной, шестнадцатого числа месяца шват по еврейскому календарю. Легендарный Авраам Криница, первый мэр Рамат-Гана, выходил к тысячам детей из всех детских садов города, и при каждом малыше был саженец. В руках мэра тоже был саженец, мэру полагалось произнести речь перед детьми, но он не мог подыскать нужные слова. И хотя Авраам Криница состарился на посту мэра, но иврит он, уроженец Российской империи, толком так и не выучил. И вдруг из глубины его сердца вырвалась приветственная речь – одна-единственная фраза, сказанная с резковатым русским акцентом: “Милые дети, вы – деревья, а мы – навоз”. Подвело Криницу знание иврита – хотел он сказать “удобрения”, но на язык подвернулся только навоз. Милые дети, вы – деревья, а мы – навоз! Фиме вдруг подумалось, а не выцарапать ли эти слова на стене, дабы прочел их спустя столетие надменный Иоэзер? Что бы подумал он о нас, нынешних, прочитав их? Но ведь за грядущие годы не раз обновят и штукатурку, и краску, да и, возможно, сами стены. Через сто лет жизнь будет динамичнее, бодрее, энергичнее, исполненной и логики, и радости. О войнах с арабами будут вспоминать, пожимая плечами, как о нелепом периоде смутных племенных стычек. Подобно истории Балкан. Иоэзер наверняка не станет растрачивать свои утра на охоту за тараканами, не будет стаптывать башмаки, направляясь в грязные ресторанчики у площади Сиона, которую уж наверняка разрушат и отстроят заново – в новом, энергичном, оптимистическом стиле. Вместо яичницы, изжаренной на липком масле, вместо повидла и йогурта в те времена питаться будут таблетками, необходимость в готовке попросту отомрет. Не будет более ни грязных кухонь, ни тараканов, ни домашних муравьев. Дни свои люди будут проводить в занятиях полезных, воодушевляющих, а вечера посвящать науке и красоте, жизнь их будет озарена светом разума; а если вдруг кого поразит любовь, то уж наверняка посредством некоего электромагнитного импульса можно будет заранее трансформировать томление в плотскую близость. Навсегда будут изгнаны из Иерусалима зимние дожди – их направят в сельскохозяйственные провинции. Жизнь благополучно переберется на арийскую сторону. Ни один человек, ни одна вещь не будут источать кисловатый душок. А слово “страдание” станет звучать примерно так, как в наши дни “алхимия”.

Внезапно свет везде погас. И тут же снова вспыхнул. Опять перебои с электричеством. Наверняка подают знак: следует пойти в банк и погасить долги, а если это не сделать, то отключат электричество. И в бакалейной лавке долг уже вырос до небес. А вчера в ресторанчике расплатился ли он с госпожой Шнайдер за шницель или снова попросил записать на счет? И Дими он не купил тот сборник стихов. Отчего все эти задержки? Отчего все мешкаем? Почему не распрямимся во весь рост и не освободим Иерусалим для тех, кто придет после нас?

– Отличный вопрос, – басовито пробурчал Фима.

Заседание кабинета правительства на сей раз он устроил на улице Яффо, в старом здании больницы “Шаарей Цедек”, открывшейся еще в начале XX века, но, после того как больница переехала в новый медицинский городок, ее бывшее великолепное здание стоит заброшенным. Подсвечивая фонарем “Люкс”, который надо было накачивать как примус, но зато светил он мощнее керосиновой лампы, Фима усадил своих министров полукругом – меж обломков скамеек и проржавевших больничных коек. Потребовал и получил от каждого краткий отчет о положении на различных фронтах. И удивил заявлением о том, что нынче утром вылетает в Тунис, где после изгнания из Ливана находится Палестинский национальный совет, чтобы произнести речь перед его членами. Основную ответственность за страдания палестинских арабов он без колебаний возложит на плечи их экстремистских лидеров – начиная с двадцатых годов двадцатого века. Не скроет своего гнева и возмущения. Но вместе с тем предложит безотлагательно разорвать круг кровопролитий и начать вместе строить разумное будущее на основе компромисса и примирения. Единственным условием начала переговоров будет полное прекращение насильственных действий с каждой стороны. В заключение заседания, когда за окном уже светало, он назначил Ури Гефена министром обороны. Гад Эйтан получил портфель министра иностранных дел. Цви будет отвечать за образование и просвещение, Нина – за финансы, на Варгафтика возложено социальное обеспечение, в ведении Теда и Яэль наука, экология и энергетика. Информацию и внутреннюю безопасность он пока оставляет за собой. И отныне кабинет станет называться Революционный совет. Революционные преобразования завершатся в течение шести месяцев. К этому времени должен воцариться мир, после чего все члены кабинета вернутся к своей обычной жизни и не будут более вмешиваться в действия избранной власти. Фима же растворится в полнейшей анонимности. Изменит имя и исчезнет. А теперь, будьте добры, разойдитесь по одному, через боковые выходы.