Борис Григорьев: Рассекречено внешней разведкой

На входе их встретил маленький улыбающийся человечек, который стал долго и витиевато благодарить Ивана Ивановича за выбор именно его заведения. За ним в немом восхищении и почтении застыло еще несколько фигур, судя по всему, помощников. Иван Иванович был сражен искренней радостью, проявленной при его, Ивана Ивановича, встрече. Еще больше он поразился, когда узнал, что встречал их не метрдотель, а сам хозяин ресторана. Но новый знакомый пояснил, что в ресторан позвонили из посольства его страны и отметили, что сегодня вечером на ужин приедет VIP (очень важная персона), так что ничего удивительного в том, что их встречают по высшему разряду, нет.

Неудивительно, что их места оказались у самого аквариума. Улыбающийся хозяин ресторана ласково усадил гостей за широкий стол, где красовалась зажженная свеча, блики которой праздничным салютом прыгали по лицам и костюмам Ивана Ивановича и его нового знакомого. Тот протянул меню, написанное на абсолютно тарабарском языке; Иван Иванович вежливо просмотрел, абсолютно ничего не понял и с улыбкой сытого человека возвратил меню, сказав при этом вторую и последнюю выученную им коронную английскую фразу: «It is up to you!», то есть: «На ваше усмотрение!»

На столе незаметно появились минеральная вода и апельсиновый сок. Ивану Ивановичу предложили попробовать чуть-чуть вина из пузатой бутылочки, которую грациозно, немыслимо изогнув руку, держала молоденькая официантка. Иван Иванович загляделся на ее маленькие плечи и (кивнул головой. Медленно потекло в бокалы красное, удивительного цвета и вкуса вино. При этом было пояснено, что это далеко не простое вино, а итальянское, выдержанное, сделанное из винограда, выращенного на побережье Адриатического моря и именно в том году и месяце, когда там было рекордно большое количество солнечных дней.

За началом разговора появилось и первое блюдо — суп. Ивана Ивановича предупредили, что он очень горячий и совсем не острый, только чуть-чуть. Однако это самое любимое блюдо в недоступных местах Тибета. Первая же ложка показала, что слова «совсем не острый» могут пониматься по-разному. Впечатление было таким, что он взял в рот несколько стручков горького перца, смешанного с измельченным хреном. Но Иван Иванович вспомнил, что он не дома, а в Европе, и, с трудом выдавливая из себя: «Восхитительно! Бесподобно! Я ничего более удивительного не ел!» (тут он, конечно же, не лукавил!), перевел гримасу ужаса в выражение чрезвычайно довольного человека. Положив, дрожа, в рот еще три неполные ложки купающихся в адском вареве кусочков рыбы, он с чувством крайнего облегчения проследил за рукой официантки, осознавшей его трудности и изящно убравшей недоеденный суп на, слава Богу, недосягаемое расстояние.

Хозяева предусмотрительно сделали пятиминутный перерыв. И удивительное дело! Иван Иванович вдруг отметил про себя, что от жжения во рту не осталось и следа, кроме легкого приятного пощипывания. Он нейтрализовал это ощущение глотком холодной минералки и стал ждать продолжения.

Оно последовало быстро. Второе блюдо на первый взгляд смотрелось вполне по-европейски. Это были аппетитные хрустящие трубочки, внутри которых притаилась отварная капуста. С ними славно соседствовало мясо в тесте — что-то. наподобие наших пельменей. Всё это сопровождалось двумя видами соусов, светлым и. темным, поданных на специальной тарелочке. Следуя правилу, опытным путем освоенному еще в годы действительной службы: «Действуй, как я!», искоса подглядывая за действиями нового знакомого, Иван Иванович поливал трубочку белым, а пельмени — красным соусом, хрустел, пережевывал, глотал и запивал вином эту невообразимо вкусную смесь. Вдруг он почувствовал себя настолько хорошо и покойно, что ему захотелось спеть что-нибудь русское и широкое, но все слова когда-то слышанных песен никак не шли на ум, и Иван Иванович смешался.

Однако ужин, как выяснилось, еще и не начинался. Только сейчас официант подвез к столу главное блюдо. Это была огромных размеров белотелая рыбина с чуть приоткрытым в удивлении — как ее угораздило сюда попасть? — ртом, бессильно и аппетитно возлежавшая на огромном блюде с китайским орнаментом. Перед Иваном Ивановичем поставили пиалу с несоленой смесью риса, горошка и сладкого перца (только этим, подумал Иван Иванович, можно бы поужинать на 5 баллов!), но это был лишь гарнир.

Как мастер кисти и резца, как художник у мольберта, официант начал колдовать над рыбой, одновременно орудуя находящимися в двух руках вилкой, ложкой и ножом. С рыбы была медленно снята тончайшая кожура, и длинные, нежнейшие, аппетитные кусочки были разложены по тарелкам. Уже позже выяснилось, что косточки в предложенном Ивану Ивановичу блюде отсутствовали напрочь, так что сложилось впечатление, что все это было проделано предварительно на кухне, а уж потом рыбу собрали вместе, скрепили кусочки невидимым глазу образом и, положив на тарелочку, покрыли кожурой. Это мнение у Ивана Ивановича укрепилось и тем, что, разложив рыбу по тарелкам, официант снова покрыл голый скелетик кожурой, так что образ рыбы как бы воссоздался вновь, но уже изрядно похудевший, после чего снова уплыл на кухню.