Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

Как и было предусмотрено, Р.И. Абель следовал в средней машине. В ней, кроме оперативного шофера, находились: заместитель уполномоченного КГБ при СМ СССР в ГДР, курировавший проведение этой операции, а на заднем сиденье, по обе стороны от Р.И. Абеля, или Вилли, как мы его снова стали называть, Н.А. Корзников и я. Вилли, хотя и был рад и счастлив, и его глаза светились, выглядел, однако, не лучшим образом. Лицо бледное, усталое, осунувшееся. Особенно бросалась в глаза его чрезмерная худоба. Усугублялось впечатление еще и тем, что в отличие от Пауэрса, на котором были новые, вполне приличные костюм, пальто, туфли и даже меховая шапка-ушанка, Абель был доставлен в Берлин в длинном арестантском халате, в котором содержался в тюрьме. В Берлине его поместили в караульное помещение комендатуры, по сути дела в карцер, где он и провел всю ночь. На завтрак получил одно яйцо и кружку кипятка. Вот такие разные формы гуманности.

— Ну как ты? Веришь, что наконец дома?

— А я никогда не сомневался, что рано или поздно это должно будет произойти. Я был убежден в этом и верил, что ни Родина, ни Служба не оставят меня в беде. А когда узнал о сбитом американском самолете-разведчике и осуждении Пауэрса, то не только уверовал, что освобождение состоится, но и стал подсчитывать сроки, когда это может произойти.

— Ну и как, вычислил?

— Конечно, вычислил. Я буквально подсчитывал дни. Когда же был приглашен в тюремную администрацию, а затем доставлен на аэродром, и самолет поднялся в воздух (а это было ночью накануне), я по звездам определил направление движения. Хотя о цели полета мне никто ничего не говорил, я понял, что дело идет к освобождению — самолет летел на Восток!

— Но это, Вилли, не единственный для тебя сегодня сюрприз.

— А что еще? — насторожился он.

— Через полчаса ты встретишься с женой и дочерью.

— Не может быть! Они здесь?!

— Да, здесь. Мы специально организовали их приезд в Берлин.

— Огромное вам спасибо. Такого я при всем своем желании не мог предполагать. Надо же, через каких-нибудь полчаса я их увижу, — радовался он.

— Но и это еще не все, Вилли. Твое поведение при аресте, а затем и во время суда высоко оценено советским правительством. Ты по представлению службы награжден орденом Боевого Красного Знамени.

— Спасибо за все, — только и вымолвил он, прослезившись.

В девять утра мы уже были в Берлине. Жена и дочь встретили Рудольфа Ивановича с букетами цветов на улице перед виллой. Еще за завтраком им сообщили о предстоящем обмене и назвали ориентировочное время нашего приезда в Карлсхорст. Радость их встречи невозможно описать словами. Мы все, чтобы не мешать им, остались сидеть в машинах. Только Николай Алексеевич Корзников, на правах самого близкого (из всех присутствовавших) этой семье человека, вышел из машины и вместе с ними вошел в дом.

В этот же день, несколькими часами позже, Рудольф Иванович Абель, его жена Елена Степановна и дочь Эвелина вместе с руководством Аппарата Уполномоченного и всеми, кто принимал участие в операции, встретились за праздничным столом. Перед встречей, пока Рудольф Иванович принимал ванну и отдыхал, двое сотрудников, один из которых более или менее соответствовал по комплекции Абелю, побывали в берлинских магазинах, где приобрели для него все необходимое, начиная от носков, белья и обуви и кончая верхней одеждой.

В результате на обеде Рудольфа Ивановича было не узнать. В строгом костюме и белоснежной сорочке с галстуком он выглядел свежим и, я бы даже сказал, торжественным. Мы сидели, словно завороженные, боясь пропустить хоть слово из того, что поведал нам Абель. А говорить пришлось, естественно, в основном ему. Мы же желали ему только хорошего отдыха, быстрейшего восстановления сил и возвращения к делам.

Вечером того же 10 февраля Рудольф Иванович вместе с семьей поездом Берлин — Москва отбыл домой на Родину.

Спустя два месяца, в соответствии с имевшей место договоренностью, был освобожден и депортирован с территории Советского Союза и второй «довесок» к Абелю. На этом была поставлена точка в деле, которое на протяжении почти пяти лет было главным в работе большой группы оперативных работников как в Центре, так и за рубежом.

По прибытии в Москву Рудольф Иванович был принят руководством КГБ и разведки, встретился с коллективом своего подразделения, прошел медицинское обследование и рекомендованный врачами курс реабилитации, отдохнул с семьей в одном из санаториев на берегу Черного моря и, как все мы ему и желали, приступил к работе.