Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

Гитариста во всей этой людской массе я так и не разглядел.

… Скерцо бьется как птички сердце,

Скерцо с медом, скерцо с перцем,

Девочка-скерцо, о чем ты плаа-а-аче-ешь?…

Из маленькой комнаты раздавались еле слышные поскрипывания, от которых мурашки пробегали по коже. Я осторожно подкрался к комнате и замер. В свете улиц я отчетливо различал комнату и человека, чьи очертания мне были до боли знакомы.

Вера стояла одна у полураскрытого окна и медленно скребла чем-то по стеклу – звук получался высоким и очень неприятным. Судя по отсутствующему выражению лица, мыслями она была где-то далеко отсюда. Светлая куртка на ее плечах тускло белела в полумраке, делая Веру похожей на покинутого ангела. Господи, неужели я нашел ее?

…Девочка-скерцо,

Чего ты хочешь,

Девочка-скерцо?

Чего теряешь,

О чем хлопочешь…

Но что я ей скажу? Ведь я сам отчасти виноват в том, что она ушла от меня. Как теперь убедить ее вернуться?

…Знаешь, здесь некуда деться от ветра,

Некуда спрятать сердце, ты знаешь,

Девочка-скерцо, знаешь, что ты теряешь?

Я решил взять тайм-аут и прогуляться до туалета, тем более что это было вызвано необходимостью – выпитое на концерте пиво просилось наружу – и заодно продумать план дальнейших действий.

…Девочка-скерцо,

Здесь всё так зябко,

Здесь всё так зыбко…

Как быть? Может, объяснить, что я вовсе не хотел ее обидеть? Я просто был сильно расстроен пропажей вещей и денег, и потому мои слова в ту минуту могли задеть ее. Если говорить честно, Марк мне симпатичен, и я верю, что он безобиден. А что касается его болезни… Вера говорит, что надо ему помочь. Не знаю, почему именно я должен это делать? Я ведь не психиатр, у меня нет влиятельных друзей и так далее. Наверняка, среди ее знакомых найдется тот, кто смог бы помочь Марку реально. Я дернул за ручку смыва.

Впрочем, ради Веры я готов ему помочь. Если только она попросит.

…Это всё скрипка, безумная скрипка

Свела с ума, но где здесь ошибка…

Вернувшись в комнату, я обнаружил, что Вера сидит на подоконнике теперь уже раскрытого настежь окна. Она что… неужели? Черт!

– Вера! – сдавленно крикнул я.

…Ты виновата сама, покажи мне,

Где эта дверца из смерти в сердце?

В вечную жизнь спеши, спеши,

Спеши, покажи мне, где эта дверца,

Девочка-скерцо, где твое сердце-e-e?..

– ВЕРА!!!

Но она будто не слышала меня и соскользнула вниз.

Я подбежал к подоконнику и высунулся наружу по пояс. На улице окончательно стемнело, но я различил ее бледный силуэт в свете стоящих рядом фонарных столбов.

Опустившись на карниз, который был примерно на уровне пола квартиры, только по ту сторону стены, она пошла вбок. Двигалась она довольно уверенно, будто ходила этой дорогой не в первый раз. Страх высоты, похоже, ей был неведом – она спокойно смотрела вниз и не очень-то жалась к стене.

Я же, судорожно вцепившись в обшарпанный подоконник, оторопело следил за ней взглядом, пока она не скрылась из виду. В голове вертелся один единственный вопрос:

ты уверен, что хочешь пойти за ней?

От этой мысли по телу прошла дрожь, но колебаться было некогда. Тяжело дыша, я полез в окно. Мои ноги, в старых неудобных кроссовках, опустились на узкий карниз, шириной не больше пятнадцати сантиметров, и я замер. Животный страх за собственную жизнь охватил меня полностью, и мои побелевшие от напряжения пальцы не желали отпускать подоконник. В голове издевательски завертелись слова старой песенки: «держи меня соломинка, держи», которая в дни моего детства часто звучала у нас дома.

Как сложно все-таки сделать первый шаг.

Ну же, давай! Медлить нельзя, иначе она уйдет, и больше ты ее не найдешь.

– Черт тебя возьми, Вера! – в сердцах воскликнул я и, прижимаясь к стене, сделал первый шаг в сторону.

У Веры это вышло легко и изящно, она буквально пролетела по карнизу, смело глядя себе под ноги. Я же полз со скоростью черепахи, страдающей синдромом Дауна, и к тому же старался не смотреть вниз.

До угла оставалось несколько шагов, когда меня подтолкнул первый порыв ветра. Я чуть не оступился, но ноги быстро нашли опору. Сердце бешено заколотилось, и меня пробил холодный пот. Шатко-валко я стоял на скользком от дождя карнизе, пальцы намертво вцепились в щели между кирпичами. Только теперь до меня дошло, что это все не шутки. Я не подстрахован, и могу запросто упасть и разбиться насмерть. Здесь, сейчас, этим поганым вечером. И никто не найдет меня, скорее всего, до завтрашнего утра. Я играю со своей жизнью, и я могу умереть.