Эдуард Володарский - Птицы белые и черные

Пока квадрат был пуст. Но вот появился один боксер, за ним другой, третий. Участники финальных боев представлялись публике. Диктор называл фамилию, и боксер делал шаг вперед, кланялся на четыре стороны ринга.

Отворилась дверь, и в комнату вошли двое мужчин. Один уже в годах, с седыми висками, немного обрюзгший и сутулый. Другой — двадцатичетырехлетний парень, высокий и худой, в очках.

— Привет! — сказал парень и стащил с себя грубошерстный серый свитер. — Я ж говорил, успеем! А вы волновались, Вениамин Петрович. Жду на остановке троллейбус, вижу — Вениамин Петрович собственной персоной. Вон в кресло садитесь. — Парень подвинул Вениамину Петровичу кресло, спросил: — Ты чего такой мрачный, пап?

— Не мешай смотреть, — ответил Герман Павлович, не отрывая взгляда от телевизора.

— Он за своего Крохина переживает, — весело сказал Вениамин Петрович, поудобнее устраиваясь в кресле, вытягивая ноги.

— Пап, как думаешь, выиграет? — спросил старший сын.

— Не знаю, — по-прежнему мрачно ответил Герман Павлович. — Думаю, проиграет… Поляк очень сильный…

— Хорошего ты мнения о своем воспитаннике! — насмешливо произнес Вениамин Петрович.

— И о твоем тоже…

— У тебя курить здесь можно?

— Кури!

Дверь в комнату отворилась, и заглянула женщина, скомандовала:

— Игорь, давай ужинать!

— Мам, я попозже, — отозвался старший сын. — В институте ел.

— Ну тише, пожалуйста! — чуть не взмолился десятилетний Володька.

А на ринге представляли участников финальных боев. Спортивный комментатор бойко сообщал:

— Среди дебютантов прежде всего хочется отметить уверенные выступления Виктора Крохина. В одной восьмой финала он победил англичанина Роберта Черча. Бой был остановлен во втором раунде за явным преимуществом советского боксера. В одной четвертой финала Виктор Крохин победил испанца Хосе Роча…

Высокий, жилистый парень, Витька Крохин, вышел из строя спортсменов, раскланивался публике, улыбался…

— Длинный вымахал… верста коломенская… — пробормотал Вениамин Петрович.

…У историка Вениамина Петровича на выпуклом, шишковатом лбу был длинный, бугристый шрам. Когда историк злился, шрам заметно багровел. Вениамина Петровича любили и боялись. Он казался человеком свирепым и вроде бы презирал этих школьников-недоносков, с которыми ему приходится возиться.

Долговязый верзила Томилин стоял у доски и, грустно вздыхая, рассматривал крашеные доски пола.

Вениамин Петрович раскачивал на ремешке свои огромные карманные часы и ждал. С передней парты пытались подсказывать:

— Князь Курбский бежал в Литву…

Вениамин Петрович пока терпел.

— Ну, Томилин, не томи нас… — Он повернулся к незадачливому ученику. Тот еще глубже вобрал голову в плечи. — Ты сколько раз задание читал?

— Два раза! — оживился Томилин. — Честное слово!

— Ну, значит, двоечку и поставим.

— Вениамин Петрович… — заныл верзила Томилин.

— Сорок лет Вениамин Петрович…

В это время в воздухе просвистела металлическая пулька и с сухим треском ударила в доску.

— Поляков, выйди из класса, — не отрывая головы от журнала, сказал учитель.

— За что? — возмущенно спросил Поляков.

— За дверь.

— Почему?

— По полу… — с олимпийским спокойствием отвечал учитель.

Поляков вызывающе хлопнул крышкой парты и пошел из класса.

— Солодовников, давай-ка ты, бездельник. — Вениамин Петрович смотрел на Солодовникова с непонятной веселой усмешечкой.

Солодовников вышел к столу и принялся бойко тараторить про князя Курбского и грозного царя Ивана Васильевича.

А Вениамин Петрович окинул взглядом класс и сообщил:

— Сейчас Морозову станет жарко, а Краснову — холодно… А Колесов выкатится из класса колесом, вслед за Поляковым…

И еще Вениамин Петрович давно заметил, что сидящий на задней парте ученик, худенький и белобрысый, что-то рассматривает, положив это что-то на колени под партой.

Наконец терпение у историка кончилось, и он поднялся из-за стола, медленно пошел по классу. Он смотрел совсем в другую сторону, а сам тем временем приближался к ничего не подозревающему худенькому, белобрысому ученику.

И вот над самым ухом незадачливого ученика загремел голос Вениамина Петровича:

— Продолжай, разгильдяй!

Ученик вздрогнул, с колен у него посыпались фотографии. Он нагнулся было их поднимать, но учитель опередил, быстро подобрал упавшие веером фотографии.

— Как фамилия?

Ученик едва слышно ответил. Он испугался, и лицо было бледным.