Эдуард Володарский - Птицы белые и черные

— Ни в коем случае! — резко ответил Керим.

Антипов вынул пистолет, поставил его на боевой взвод. Несколько секунд стояла мертвая тишина, потом за домом оглушительно выстрелила берданка и донесся перепуганный голос старика:

— Паралич вас расшиби, проклятое семя, всех поррешу! — И грохнул второй выстрел.

Антипов не двигался, не сводя глаз с окон. И вот с треском распахнулись створки окна, и в черном проеме показалась фигура. Вернее, она больше угадывалась в темноте. Фигура тяжело спрыгнула на землю, а за ней в проеме показалась вторая.

Антипов хладнокровно прицелился и выстрелил в первого. Бандит уже успел разогнуться, сделал несколько стремительных шагов и, получив пулю, будто споткнулся, упал плашмя, раскинув руки.

— Я сказал, всех постреляем к чертовой матери! — крикнул Антипов. — Вы думали тут шутки шутить будут?!

— Не стреляй, начальник! — раздался голос из окна. — Сдаюсь.

— Шпалер выбрасывай! — приказал Антипов.

Из окна вылетел пистолет «ТТ», за ним блеснула в лунном свете финка.

Затем в проеме окна показалась черная фигура, тяжело спрыгнула на снег и неожиданно метнулась в сторону. У бандита оказался второй пистолет. Он выстрелил в Антипова почти в упор и бросился бежать. Но далеко уйти он не мог. Два раза подряд Антипов выстрелил ему в спину и, видя, что он падает, сразу же обернулся.

В черном провале окна больше никого не было, но Антипов ждал, наведя дуло пистолета на окно. Потом тронул рукой левое плечо и увидел на руке кровь.

— Выходи! — крикнул Антипов. — Еще один остался! И хозяева выходите! Последний раз говорю!

В это время в глубине деревенской улицы послышался чистый, громкий стук копыт, и скоро стали видны сразу три всадника.

— Антипов? Ты где, Антипов?! — прокричал передний. Это был Керим.

— Здесь!

Керим на полном скаку повернул коня, тот заскользил копытами на мокрой снежной дороге, завалился набок. Вместе с ним упал и Керим, тут же вскочил, кинулся к дому. Остановились двое других всадников — это были оперативники Корнеев и Нефедов.

— Что у тебя? — подлетел Керим к Антипову и сразу же заметил двоих бандитов, лежавших возле дома.

— Там дверь во дворе, к ней бегите… Еще один гад в доме с хозяевами сидит…

— Корнеев, за мной! Нефедов, останься с Антиповым!

И тут открылась дверь из дома, и один за другим вышли трое: двое мужчин и одна женщина.

— Сдаемся, начальник, не стреляй…

Нефедов перевернул лежащий лицом вниз труп, одобрительно присвистнул.

— Ловко ты его, товарищ Антипов… Полбашки как не бывало…

…Маша старательно промывала Антипову рану теплой водой. Ее лицо, такое заботливое и серьезное, было совсем близко от Антипова. Он смотрел и глуповато улыбался. Он сидел на кровати, а она стояла перед ним согнувшись, плескала водой.

— Хорошо, что навылет, — озабоченно сказала Маша, не замечая его улыбки. — Повезло…

— В упор стрелял, поэтому навылет. — Антипов все улыбался.

— Больно? — Она взглянула на него. — Чего улыбаетесь? Это просто дикая случайность, что вас не убили…

— Конечно, повезло… — улыбнулся Антипов. — Разве я спорю?

— Больно, да? — переспросила Маша, прикоснувшись мокрым тампоном к ране.

— Ничего… Хорошо… — через силу улыбнулся Антипов.

— Что — хорошо? — Она опять приложила вату, смоченную йодом, к ране.

— Что ты рядом… совсем близко… — Он сморщился.

— Перестаньте, Николай Андреич. — От старания она даже кончик языка высунула. — Взрослый человек, а говорите глупости.

Она забинтовала плечо, завязала аккуратный бантик и сняла с головы красную косынку:

— А из этого мы вам перевязь сделаем. — Она протянула руки, чтобы закинуть ему за шею косынку, и тут он обнял ее здоровой рукой, прижал к себе, стал жадно целовать щеки, шею.

Она не отталкивала его, наоборот, замерла испуганно, а потом тихо прильнула к нему всем телом. Его губы искали ее губы, она слабо отворачивалась, но он все-таки поцеловал ее долгим-долгим поцелуем.

— Не надо… — простонала она, прижимаясь к нему все сильнее. — Не надо.

— Маша… Машенька… Зачем я уговорил тебя с поезда сойти — век себе не прощу. — Глаза его были закрыты, он бормотал, словно в забытьи. — Уехала бы, и все забылось… А теперь не могу… пропал я, пропал, Маша…

…На станции из санитарных вагонов выгружали раненых. Ходячие прыгали на костылях или просто шли, растопырив в стороны загипсованные руки. Лежачих укладывали на носилки пожилые санитары.

А возле вагонов толпились женщины, эвакуированные и местные, жадно разглядывали раненых.