Кейтлин Даути - Когда дым застилает глаза - провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория

Беда была в том, что Елена, 90-летняя румынка, провела более двух месяцев в больнице до своей смерти. Из-за того, что она была прикована к постели и подключена к капельницам и всевозможным аппаратам в течение восьми недель, под ее кожей скопилось большое количество жидкости, и тело сильнейшим образом отекло. Она напоминала человечка «Мишлен» [51], так как отек распространился на ноги, руки и шею. Жидкость сочилась у нее из-под кожи. Что еще хуже, излишняя влага ускорила разложение.

Начало процесса разложения в сочетании с присутствием в теле излишней жидкости может спровоцировать отслоение кожи, которого все так боятся. Существует термин «десквамация», но на практике все называют это просто отслоением кожи. Из-за разложения, в ходе которого внутри тела Елены начали накапливаться газы, ее кожа обвисла, и верхний кожный слой начал сползать, словно он хотел сбежать с корабля. Если бы это произошло с живым человеком, кожа бы постепенно восстановилась, однако для Елены это был конец: до кремации ее кожа останется свежей, розовой и покрытой тонким слоем слизи.

Необходимо было предупредить разгневанную дочь Елены о том, что тело ее матери будет выглядеть не так, как она себе это представляла. В любом случае «Вествинд» был не в праве запирать тело Елены Ионеску в холодильной камере, так как закон приравнивает тела к собственности. Тело Елены принадлежало ее семье до погребения или кремации. В этом и заключается одна из распространенных причин судебных разбирательств с похоронными бюро: неблагочестивые сотрудники иногда незаконно отказываются показывать родственникам тело, пока те не заплатят.

Если бы дочь Елены сказала: «Немедленно привезите мне тело моей матери! Я положу его на заднее сиденье автомобиля и увезу из этого проклятого места», я бы без всяких вопросов сделала это. Было время, когда я бы зааплодировала такому решению.

– Миссис Ионеску, мне очень жаль. Вы можете обратиться в другое место, и я даже советую вам сделать это. Однако, боюсь, там с вас тоже потребуют $175, – сказала я свое последнее слово.

– Как я понимаю, у нас нет выбора, – ответила она. Ее кольца забренчали, когда она сжала пальцы, чтобы поставить свою подпись в контракте.

Не самый большой секрет похоронной индустрии состоит в том, что придание телу «естественного» вида – процесс очень далекий от естественного.

Два часа спустя Елена Ионеску лежала передо мной на столе для приготовлений. Мне необходимо было придать ей «естественный» вид для завтрашнего прощания.

Находясь напротив того же металлического шкафа, из которого несколько месяцев назад Майк достал мне мой первый станок для бритья трупов, я достала два «наглазника», которые по виду напоминали маленькие пластмассовые летающие тарелки, круглые и телесного цвета. Крошечные зазубрины, которые торчали из них, придавали наглазникам вид пыточных орудий времен инквизиции. Эти пластиковые приспособления должны были выполнить две задачи. Во-первых, помещенные под веки, наглазники придают глазам круглый вид, маскируя впалые и сплющенные глазные яблоки, которые прячутся под ними. Во-вторых, пыточные зазубрины выполняют важную функцию по фиксации век, предотвращая так называемое посмертное подмигивание.

Я прочистила нос, уши и рот Елены с помощью ватных палочек – крайне неприятное занятие. На закате жизни даже элементарные правила гигиены часто не соблюдаются. Это вполне понятно, но от наличия причины последствия не становятся менее отвратительными. При перемещении тела всегда существует вероятность, что из легких и желудка внезапно выйдет пенистая, красно-коричневая жидкость. Я не завидовала медсестрам, чьи живые пациенты каждый день вырабатывали эти неприятные жидкости.

Без зубных протезов, которые остались в стакане с водой рядом с больничной койкой, губы Елены облепили пустые десны. Чтобы исправить ситуацию, в похоронных бюро используют изогнутые пластиковые приспособления, которые напоминают наглазники, но только большего размера и имеющие форму рта. Я аккуратно приподняла верхнюю губу Елены, чтобы поместить приспособление ей в рот, но оно оказалось слишком большим для пожилой женщины. Она стала выглядеть, как примат или футбольный лайнсмен с капой во рту. Ужаснувшись, я немедленно достала его и придала ему нужную форму толстыми ножницами.

Далее наступала очередь игольчатого инжектора, необходимого для смыкания рта. Это металлическое приспособление выстреливает в десны умершего кнопки, чтобы скрепить их друг с другом и сохранить рот закрытым. Взяв острую кнопку, к концу которой была прикреплена длинная проволока, что в целом напоминало головастика, я присоединила ее к большой металлической игле, которая выстрелила кнопками в верхнюю и нижнюю десну. В «Вествинде» инжектор был не лучшего качества и успел слегка заржаветь. Он не выстреливал кнопки настолько хорошо, насколько хотелось бы. Это означало, что мне нужно было забраться на тело Елены и использовать весь свой вес, чтобы вставить кнопки, издавая при этом звук вроде: «Ооо-ааа!»