Владимир Соколовский - Уникум Потеряева

Главный исполнитель томился за кулисами, слушая гул зала. Нервные ноги его подрагивали, белые зубы были ослепительны на фоне толстых, жирно накрашенных губ. Тут же на банкеточке притулилась Верка, вздыхая. Если не будет никаких накладок — полтора миллиона, считай, в кармане; да может, подружка еще расщедрится на премию — тоже о'кей! Только бы Мумба не подкачал, черненький, окаянненький. Она перекрестилась.

Но вот отзвенели звонки, послышался щелчок: включился микрофон. Тотчас директорша протопала к рампе, и с повадками уездной дивы защебетала:

— Дорогие товарищи и господа!.. Да, у нас здесь и товарищи, и господа, кому как понравится… Так вот, я говорю вам: здравствуйте, дорогие товарищи и господа! Мы рады вас приветствовать в нашем Доме Культуры!.. Сегодня у нас радостное событие: наш город посетил выдающийся деятель мирового искусства, звезда Черного Континента, лауреат многих международных конкурсов и фестивалей… знаменитый и популярный… МБУМБУ ОКОЛЕЛЕ!!!

Забили тамтамы, и голоса, похожие на лай, ритмически закричали какие-то слова. Сидящий у магнитофона оператор добавил звук на динамики, — и тут же на сцену выскочил великий исполнитель. Прыжки его были впечатляющи, тонкий знаток мог бы сравнить их… ну с чем же, например? Разве что с тренировкою шаолиньского монаха по отработке владения парным топором сюаньхуафу.

— Кажись, где-то видал я этого артиста, — поделился с женою начальник райотдела майор Старкеев. — Не мешало бы с ним разобраться.

Но тут в среднем ряду кто-то громко, взахлеб, всхлипнул, и хриплый голос подтянул артисту:

Зал встрепенулся; поднялся шум. Кто это там подпел африканскому лауреату? Может быть, это какой-нибудь артистический трюк? Или у него нашелся здесь тайный сородич? Мало ли чего не бывает на свете.

И все ахнули, когда увидали полнимающегося со своего места старого, большого эстонца Ыыппуу Мюэмяэ. Слезы текли ручьем с его бугристого, красного, словно свежая ветчина, лица. Он смахивал их большою лапой, и гудел хриплым басом:

— Ма паппу! Ма фару паппу! Ма мягэ фару паппу! — он хотел выйти из ряда, торопился, наступал на ноги; следом двигался его сват, сапожник Мкртыч Мкртчян.

— Ма паппу! Ма паппу!

Околеле остановил свой танец, и растерянно озирался по сторонам, ожидая поддержки. Что случилось? Он все делает правильно: когда-то, будучи еще юным лоботрясом, он за эту пляску колдуна перед охотой на крокодила выиграл целую калебасу с мокеке!

Тяжело поднявшись на сцену, Ыыппуу принялся ловить африканца; ему помогал Мкртыч. Наконец юркий армянин ухватил его за юбку, и подтащил к Мюэмяэ. Эстонец обвил голову Околеле своею мощной рукой (тот тоненько завизжал), и вновь запел во весь голос:

Зал зашумел, заволновался. Майор Старкеев вытащил пистолет. Но тут к микрофону подскочил худой горбатенький Мкртыч:

— Нэ надо волноваться, друзья! Сейчас все уладится. Вы спрашиваете: почему плачет мой сват? Как ему не плакать, если в тех звуках, которые звучали здесь в исполнении этого человека, — он показал на Мбумбу, — он узнал слова и мелодию любимой песни своей юности:

«Девушка, румяная белокурая девушка, полная статная девушка, зачем ты гонишь большую рыжую корову каждый вечер мимо окон моей бедной мызы?..».

— Ма мыза-а! — взревел Ыыппуу. — Ма паппу! Ма мягэ фару паппу!..

— Это и любимая песня его отца, рядового солдата батальона СС. С началом войны он ушел из дома — и не вернулся. И вот теперь… это как бы привет… не плачь, сват!

А Мбумбу вспоминал престарелого колдуна в одной из деревень племени: именно от него перешли к другим протяжные заклинания, приспособленные затем для многих обиходных случаев: рождения, похорон, охоты, изгнания злых духов, вызывания дождя, и прочих. Кожа на всем его теле настолько продубела, что настоящего ее цвета никто уже не мог определить. Когда-то он пришел в саванну с браконьерами; в одной из схваток с воинами племени был ранен стрелой, взят в плен, — но очень быстро освоился, познал язык, женился, наладил местную кузню, — благодаря чему моментально вознесся на высоты племенной иерархии: выше кузнеца шли уже только вождь, колдун и староста. Должность старосты пришельцу удалось как-то удачно обойти; потолкавшись среди местных нгоку, он сразу вышел в колдуны, заметно разнообразив репертуар их заклинаний протяжными мелодичными напевами. Этот нгоку мазал тело чем-то коричневым, у него были прямые седые волосы и серые глаза в красных вывороченных, словно навсегда воспаленных веках.