Владимир Соколовский - Старик Мазунин

Лукиных открыла сейф, вытащила толстую папку, положила на стол: «Читайте!» Мазунин взял папку, раскрыл.

Весь день, исключая короткое судебное заседание, кончившееся присуждением алиментов, он провел за чтением уголовного дела по обвинению Боброва Валентина Петровича в преступлении, предусмотреннои частью второй статьи двести одиннадцатой Уголовного кодекса РСФСР…

Дело было так. Около одиннадцати часов вечера двадцатого июня возвращавшаяся из района «скорая помощь» обнаружила километрах в трех от города мальчика, лежащего на дороге. Поза, раны на голове и теле позволяли предполагать наезд. Врач, медсестра и шофер занесли мальчика в машину, сунули туда же валявшиеся рядом удочку и кукан с рыбой — и помчались в больницу. Мальчик умер через двадцать минут на операционном столе. Были подняты начальник милиции, следователь, работники ГАИ. Три машины во главе со «скорой помощью» выехали на место происшествия. Но экипаж «скорой» точно указать место на дороге, где лежал мальчик, не смог — было темно, а сделать «привязку» они в суматохе забыли. Покрутившись, решили уж было оставить осмотр до утра, как вдруг милицейский следователь, капитан Колоярцев, спросил у шофера «скорой помощи»:

— Вам встречные машины на дороге не попадались?

Тот подал плечами:

— Попадались, как же.

— Я имею в виду — в районе города, уточнил капитан.

— Попалась одна — но это уже после того, как мы мальчика подобрали, километр проехали, не меньше.

— Какая машина?

— Вроде, самосвал.

Следователь с начальником милиции переглянулись: в этом направлении самосвалы грузы не возили.

— Инте-ре-сно…

— А меня он тоже в подозрение ввел! — вмешалась медсестра. — Гонит, как сумасшедший, даже фары не выкючил.

— Ага. Так. Поехал туда — поедет и обратно, — рассудил следователь и распорядился: поставить машины поперек дороги, чтобы ни обойти, ни объехать. И выключить свет.

Самосвал появился минут через двадцать. Он шел на большой скорости: фары резали темноту, выхватывая из нее выстроившиеся на дороге машины. Но шофер будто не видел их. Казалось, удара не избежать, когда завизжали тормоза, запахло жженой резинок от колодок, кинулись в стороны от дороги перепуганные люди — и самосвал остановил свое движение примерно в полуметре от «скорой помощи». Раздался скрип шестерен — водитель пытался включить заднюю передачу и развернуться в обратную сторону, — но начальник ГАИ, вынырнув из темноты, прыгнул на подножку и, открыв дверцу, вывалился вместе с шофером на дорогу.

Валька был пьян, конечно, икал и матерился. Показания давать отказался наотрез и был задержан как подозреваемый.

При осмотре машины на облицовке радиатора была обнаружена небольшая вмятина. Бобров объяснить ее происхождение толком не мог: «Почем я знаю, откуда она взялась?» Однако механик в показаниях категорически настаивал, что при утреннем осмотре никаких царапин на облицовке бобровской машины не было. Следователь вынес постановление на арест, и прокурор санкционировал его. При предъявлении обвинения Валька виновным себя категорически не признал. По его словам, дело было так: незадолго до конца смены у него заклинило передачу, включились сразу две рабочие шестерни. Пришлось сливать нигрол, снимать поддон, от гонять монтировкой туго сидящую каретку. К восьми часам он устранил неисправность, но устал как собака и захотел выпить Жители дома, возле которого он занимался ремонтом, показали, что около восьми он уехал по направлению к центру. На вопрос, где он был с восьми до одиннадцати часов, Валька отвечал сначала, что был в карьере, однако по показаниям работавшего там экскаваторщика выходило, что приезжал он в карьер только без двадцати одиннадцать, причем сразу развернулся и поехал обратно. Тогда Бобров переменил показания: сказал, что, после того как закончил ремонт, купил бутылку водки, заехал на старую лежневку, но пить там не стал, а уснул под елкой. Проснулся где-то пол-одиннадцатого и решил выпить водку у себя на покосе — там у него была и закуска. Заехал в карьер («Зачем — и сам не знаю», — признавался он) и поехал на покос. По дороге туда ему и встретилась «скорая помощь». На покосе он один выпил бутылку водки и поехал обратно — вот и все. Виноватым себя не признавал категорически. «Нет, никогда и ни за что», — писал он на постановлениях о предъявлении обвинения, на протоколах допросов, на постановлении об окончании следствия…

Так же категорически отрицал он свою вину и в судебном заседании, которое проходило под председательством Веры Андреевны. Заседали Мазунин и Павел Иванович.