Генрих Боровик - Пролог (Часть 1)

Но арест Депю даже без его побега не означал конца фашистского движения минитменов. Продолжает выходить их бюллетень. Время от времени где-то проводятся частные маневры, а глубоко штатские паромщики из Миссисипи не собираются, как видно, снимать военные фуражки, чтобы «в случае чего не перестрелять своих».

Мы знали адрес штаба минитменов и скоро нашли дом ветеринара. Дом как дом, ничем не примечательный, если только не считать плотно занавешенных окон, решеток на окнах первого этажа и, может быть, более массивной, чем в других домах, входной двери.

Мы проехали несколько раз мимо бывшей резиденции Депю, но ничего особенного не заметили. Только один раз дёрнулись занавески в окне второго этажа. В нас никто не стрелял и, по всей вероятности, никто не целился.

На долгий звонок в доме ветеринара никто не отозвался. На энергичный стук — тоже. У Депю, по нашим сведениям, оставались в городе жена и двое взрослых сыновей. Но то ли их не было в тот момент дома, то ли они не захотели откликаться.

В состоянии некоторого разочарования — что же, вот так и уезжать из Норборна несолоно хлебавши? — мы подъехали к бензозаправочной станции.

Ещё для милого моему сердцу мистера Адамса из «Одноэтажной Америки» газолиновая станция была первейшим местом сбора информации. Он и Бекки обычно получали там все необходимые сведения — и о дороге, и о погоде; и о жизни вообще.

Во время путешествий по Америке я убедился, что с бензоколонкой в этом смысле могут сравниться лишь два места: небольшое придорожное кафе и парикмахерская. Но согласитесь, что возможности посещения кафе и парикмахерских все-таки весьма ограничены. Так что газолиновая станция со времен «Одноэтажной Америки» остается вне конкуренции.

На этот раз мне даже не пришлось завязывать разговор. Он завязался сам. Заправщик в синем форменном комбинезоне покосился на нью-йоркский номер нашей машины, затем, протирая лобовое стекло, — на фотоаппаратуру на переднем сиденье и спросил с некоторым, как мне показалось, вызовом:

— Значит, из Нью-Йорка?

— Да.

— Журналист?

— Журналист.

Он открыл капот машины и, обмотав руку тряпкой, начал осторожно откручивать пробку радиатора. Сморщив лицо и отвернув его от возможного горячего радиаторного гейзера, спросил:

— Ну, и как там у вас в Нью-Йорке?

— Да все так как-то, — ответствовал я в стиле, классиков и тут же решил, что пора перехватывать инициативу. — А у вас как?

— А что ж у нас. Мы люди маленькие. Живем тихо, незаметно. Не то что вы там в Нью-Йорке — бурлите.

В его словах слышалась явная ирония, если не в наш адрес, то, во всяком случае, в адрес Нью-Йорка.

— Ну, положим, вы здесь, в Норборне, тоже не главные тихони на земле. Кое-что и мы о вас слышали.

Он отвинтил крышечки на аккумуляторе и проверил уровень электролита. И сейчас, поднеся к гл-азам металлический прут, смотрел на него внимательно, как провизор на мензурку, определяя, сколько в картере масла. И так, глядя на прут, тихо, без нажима сказал:

— Придёт день — и не такое услышите.

Разговор определённо начинал мне нравиться.

— Какой же это день вы имеете в виду?

Вместо ответа он показал глазами на металлический прут:

— Не хватает четверти галона масла. Какое вам залить?

Я сказал. Служитель сходил в домик за консервной банкой масла, всадил в неё металлический носик и сунул его в воронку. Только выполнив все эти служебные функции, вернулся к интересовавшей меня теме разговора:

— Да уж такой день, который нужен.

Я спросил напрямик.

— Тот ДЕНЬ, о котором говорил Депю?

— А хотя бы и так, — ответил газолинщик и добавил тихо и торжественно, будто произносил речь на похоронах: — НАШ ДЕНЬ.

— Когда же он придёт?

— Когда придут коммунисты.

— А скоро, по-вашему, это случится?

— Они уже идут, — сказал газолинщик мрачно.

Честно говоря, я подумал, что владелец газолиновой станции намекает на нас. Но из последующих объяснений понял, что наш собеседник говорил о другом.

— Коммунисты не обязательно будут высаживать здесь десант, — пояснил газолинщик, глядя на меня свысока, как на несмышлёныша. — Они действуют изнутри, через предателей. Коммунисты не посмеют совершить вторжение в Соединённые Штаты, если только им не будет послано специальное приглашение от их людей внутри страны.

Он стоял передо мной, сложив руки на груди и перекатывая башмаком камешек. На другой стороне улицы из окна магазина е портрета смотрел на нас Джордж Уоллес, кандидат в президенты США.