Карлос Фуэнтес - Край безоблачной ясности

— И, в частности, революция, собрав воедино все нити исторического опыта Мексики, выдвинула перед нами вполне ясные цели — аграрную реформу, организацию труда, народное образование, — а главное, возвысившись над экономическим либерализмом, который выявил свою бесчеловечность и в этом смысле потерпел крах, предвосхитивший крах правого и левого тоталитаризма, провозгласила необходимость примирить свободу личности с социальной справедливостью. Мексиканская революция была первым мощным народным движением нашего века, которое сумело поставить основную проблему: как обеспечить полное развитие общественных начал и охрану общественных интересов, не ущемляя достоинства личности. Экономический либерализм во имя индивида пожертвовал обществом и государством. Тоталитаризм во имя государства пожертвовал обществом и индивидом. Не кажется ли вам, что в движении тысяча девятьсот десятого — семнадцатого Мексика нашла принцип решения этой всеобщей проблемы? Почему же мы не развили его? Почему мы остановились на полпути? Я не могу помыслить, что единственным конкретным результатом мексиканской революции было образование новой привилегированной касты, экономическая гегемония Соединенных Штатов и паралич всей внутренней политической жизни.

Роблес изрыгнул три смешка вместе с табачным дымом.

— Тихонько, тихонько, милый друг. Что касается первого пункта, то привилегированная каста, как вы выражаетесь, пользуется привилегиями в соответствии со своим трудом и импульсом, который она дает стране. Это вам уже не землевладельцы, годами не бывавшие в своих асьендах. Пункт второй: Мексика вступила в период промышленного развития, не имея достаточной материальной и финансовой базы для того, чтобы обходиться своими силами. Нам приходится поэтому ради блага страны допускать американские капиталовложения, которые в конце концов не выходят за рамки, определяемые нашими законами. Пункт третий: нашу внутреннюю политическую жизнь парализовала не революция, а явная несостоятельность партий оппозиции и их оторванность от народа.

— Нет, лисенсиадо, я не принимаю вашего объяснения. — Мануэль почувствовал, как у него затрепетали крылья носа: настал момент решительного столкновения с Роблесом, а главное, с миром Роблеса. — Новая плутократия зародилась не на почве труда, а на почве использования политической обстановки для выгодных дел, заложивших основу ее процветания; и ее раннее возникновение привело к подавлению сверху самых чистых устремлений революции. Ведь эта каста не только выполняет экономическую функцию, как вы полагаете, но и играет определенную политическую роль — реакционную роль. Вы знаете также, что принцип ограничения иностранного участия в мексиканских предприятиях нарушался и нарушается и что в большинстве случаев мексиканские предприятия только по названию мексиканские. Вы знаете, что если иностранные капиталовложения не способствуют образованию внутреннего рынка, то они мало чего стоят. И главное, вы знаете, что определение цен на продукты нашего сельского хозяйства и нашей горнорудной промышленности, возможность индустриализации, все равновесие нашей экономики зависит не от нас. Я согласен, что «единая партия» предпочтительнее любой из так называемых оппозиционных партий, которые на деле выступают скорее как союзники ИРП. Но я осуждаю «единую партию» за то, что она привела к застою политическую жизнь Мексики, препятствуя возникновению политических движений, призванных помочь решению национальных проблем и способных, расшевелив элементы, которые ныне погружены в сонную индифферентность, но которые никогда не примкнут ни к партиям клерикальной реакции, ни к коммунистической партии, сплотить и организовать эти элементы. Или ИРП намерена освящать безысходный статус-кво? Это было бы все равно, что сказать мексиканскому народу: «Тебе и так хорошо. Не к чему тебе думать и говорить. Мы сами знаем, что тебе подходит. Сиди и не рыпайся». Но разве это не то же самое, что думал Порфирио Диас?

— Вы говорите, как безответственный человек. Я вижу, мы друг друга не понимаем, дорогой Самакона.

— А между тем так важно, чтобы мы друг друга поняли, лисенсиадо Роблес.

Мануэль протянул ему руку и пошел к решетке сада, прозрачно-бледного в надвигающихся сумерках, как лицо в затуманенном стекле. Долина была омыта последними осенними дождями, и на каждом шагу чувствовались запахи эвкалипта и лавра.