Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

Дядя с племянником провеселились всю ночь, покинув летнюю резиденцию Корвина лишь на рассвете следующего дня и почти сразу же отправившись в дорогу. Панноний возвращался в город Печ, епископом которого стал по протекции своего дядюшки еще в двадцать семь лет, а Витез ехал дальше в Белград, где его ждали какие-то важные дела, которые он старался не афишировать. Только в пути, вдали от столицы, они могли обсудить то, что волновало обоих, но о чем они не решались говорить во дворце, где даже стены имели уши.

– Когда Матьяш, придя к власти, отстранил от дел Михаила Силади, я думал, что мальчик поступил правильно. Но я забыл, что предавший одного союзника рано или поздно предаст остальных, – заговорил Витез, провожая взглядом проплывавший за окном экипажа ландшафт. – Мне довелось быть воспитателем Матьяша, я знал мальчонку с рождения, но, похоже, недооценивал его. В нем течет кровь Хуньяди, физические недуги ослабили ребенка, но не изменили. Птенец оперился, вылетел из гнезда. Матьяш сын своего отца, и этим сказано все.

– Янош Хуньяди имел много пороков, но он боролся с турками, и люди чтят его за это, как святого. А Матьяш… Находясь при дворе, я только и слышу гнусные истории про валашского князя, которого он сгноил в темнице без суда много лет назад. Такой военачальник, как Дракула, мог бы возглавить армию крестоносцев и оттеснить врага от границы, а может, даже и разгромить. Но пока все складывается совершенно иначе – глупо, нелепо, преступно! Венгрия в опасности, и все это происходит по вине короля, который не думает воевать сам и держит в темнице человека, однажды уже сумевшего испугать султана Мехмеда!

– Тише… – Витез поморщился. Разговор вроде бы не могли подслушать, но канцлер, участвовавший в незаконном аресте Дракулы, сразу занервничал. – Зачем тревожить забытые имена, Ян? Это словно духов умерших вызывать.

– Забытые имена! Если бы в шестьдесят втором «справедливый и мудрый» король пришел на помощь Дракуле, мы бы жили сейчас совсем в другом мире! Матьяш Корвин – трус! Он боится и Рим, и Константинополь, и папу, и султана! В угоду неверным он пленил валашского князя, а теперь старается выслужиться перед святым престолом и оправдать свое бездействие, устроив совершенно бесполезный поход против гуситов. Но папе нужна не иллюзия борьбы с отлученным от церкви королем Подебрадом, а реальные действия против Османской империи. Корвин избран, как борец с неверными, и сейчас те дворяне, что выбирали его, недовольны преступным бездействием своего избранника. Матьяш ведет Венгрию к катастрофе!

Как и все поэты, Ян Панноний не умел скрывать чувств, горячо и бесстрашно отстаивая свои взгляды. Витез был осторожнее, но думал так же как и его племянник. Утвердившись на троне, Матьяш постепенно вышел из-под контроля своего бывшего гувернера и избрал новый стиль руководства, решив, что король наделен абсолютной властью и что закон для него ничего не значит. Матьяш превратил канцелярии и Королевский совет в формальные органы, пассивно оформляющие его указы. В серьезных, прежде всего финансовых делах он предпочитал полагаться на собственную тайную канцелярию, а не на официальную службу делопроизводства, находившуюся под контролем совета. В большой канцелярии нередок был недобор служащих, тогда как в тайной вакансии моментально заполнялись в основном простолюдинами, от которых при необходимости несложно было избавиться. Расходы двора постоянно росли, налоги повышались, что порой приводило к бунтам, казна была пуста, хотя финансовые поступления – велики. Матьяш утверждал, будто бы тратит деньги на содержание армии, но она, как и во времена его отца занималась самообеспечением, грабя богатые земли на западе от Венгрии. Король отличался щедростью лишь по отношению к самому себе – он возводил роскошные дворцы, не жалел денег на произведения искусства и книги, наслаждался жизнью, игнорируя смертельную угрозу для страны, исходящую от Османской империи. Это привело к резкому падению популярности Матьяша в королевстве и к тому, что самые могущественные из его подданных стали открыто обвинять его в тирании.

Молчание затянулось. Тихонько поскрипывали колеса экипажа, размеренно цокали копыта. Тонкие пальцы Паннония рассеяно скользили по обложке молитвенника, повторяя рельефное очертание креста. Оба путешественника думали об одном и том же. Наконец, Витез посмотрел в лицо племянника:

– Матьяш для Венгрии хуже чумы. Я воспитывал и учил этого человека, а значит, в том, что он сейчас творит, есть и моя вина. Надо исправить ошибку.