Елена Артамонова - Хранительница карт судьбы

Кабинет освещала только настольная лампа под зеленым абажуром. Неяркий свет падал на корешки увесистых томов, которыми были уставлены дубовые стеллажи, выхватывал из сумрака темные прямоугольники картин в таинственно поблескивавших позолоченных рамах. Профессор Н. – известный историк и коллекционер старинных книг – сидел за просторным антикварным столом, задумчиво созерцая лежавший перед ним фолиант. Долгие годы он разыскивал эту книгу, точнее – уникальную гравюру, скрывавшуюся за потемневшей от времени кожаной обложкой. Гравюру, с которой была связана древняя легенда, гравюру, в существование которой не верило большинство историков. Профессору оставалось только открыть книгу, перелистать ее страницы, но он все медлил, не решаясь сделать этого. Он боялся, что увидит фальшивку, которая перечеркнет все его надежды. Наконец, надев хирургические перчатки, старый профессор начал просматривать бесценный фолиант.

– Невероятно…

Стрелки настенных часов медленно подползали к полуночи, тихонько вертелась у ног черная профессорская кошка, а старик, не замечая ничего вокруг, рассматривал в сильную лупу одну из иллюстраций книги. На ней была изображена восседавшая на троне девушка в костюме древнеегипетской царицы.

– Если это и подделка, то мастерская, – бормотал в седые усы профессор. – Я мог бы поклясться, что это немецкая гравюра XVI века, но в то время вряд ли кто в Европе знал, как выглядели правители Египта, а костюм девушки в точности соответствует тому, как одевались фараоны три тысячелетия назад!

Часы зашипели, как живые, кошка прыгнула на стол, прошлась под лампой, потерлась мордочкой о локоть профессора. А тот, как завороженный, всматривался в лицо нарисованной египтянки.

– Неужели это действительно ты, Кемма, обманувшая богов?

Неторопливо, удар за ударом, старинные часы начали вызванивать полночь. Обиженная невниманием хозяина, кошка снова энергично потерлась щекой о рукав его халата.

– Отстань, Багира, мне не до тебя!

Профессор легонько отстранил похожего на миниатюрную пантеру зверька, и этот вполне миролюбивый жест вызвал у Багиры приступ необъяснимой ярости. Кошка издала отвратительный утробный рык, распушила хвост, ее глаза сверкнули, как изумруды, а затем последовал молниеносный удар когтистой лапы. Острые когти вспороли тонкую резиновую перчатку на руке, из маленьких, но глубоких царапин моментально заструилась кровь.

– Что ты де…

Профессор не успел договорить – одна из капель его крови случайно упала прямо на гравюру, туда, где у нарисованной Кеммы должно было находиться сердце. В этот миг смолк последний удар колокола и комнату наполнила странная тревожная тишина. С несвойственной возрасту поспешностью старик выскочил из-за стола, побежал за салфеткой, еще надеясь стереть с гравюры маленькое красное пятнышко.

Кабинет опустел. Багира тенью соскользнула на пол и словно растворилась в сумерках, окутывавших углы комнаты. Зеленая лампа на столе замигала, а затем погасла. Помещение погрузилось во мрак, но ненадолго – вскоре по поверхности письменного стола разлилось необычное золотистое сияние. Оно разгоралось все ярче, золотые лучи поднимались к потолку, образуя некое подобие сотканной из света человеческой фигуры.

– Господи…

Вбежавший в кабинет профессор попятился, не устояв на ногах, плюхнулся в старое кожаное кресло. Взгляд старика был прикован к тому, что происходило на рабочем столе, за которым прежде он написал немало книг. Происходившее очень напоминало чудо…

Кроме профессора, в кабинете находился еще один человек, бесцеремонно забравшийся на письменный стол известного ученого, – старинный фолиант попирали миниатюрные ноги в золотых сандалиях, подол парчового платья задевал массивный письменный прибор. Возникшая из золотого сияния девушка была невысока ростом, но очень хорошо сложена и недурна собой. В первые секунды ее глаза оставались пустыми, словно сделанными из темно-фиолетового, почти черного стекла, но потом в них вспыхнул жгучий огонь страстей, переполнявших эту мятежную душу. Огромные, искусно подведенные очи древней египтянки притягивали и пугали одновременно. Профессор не смог долго выдержать этого обжигающего взгляда – потеряв сознание, он откинулся на спинку кресла и прошептал только одно слово: