Елена Артамонова - Хранительница карт судьбы

– Кемма…

Осознав, что она перенеслась в реальный мир, египтянка рассмеялась, спрыгнула со стола и закружилась по комнате в странном танце. Остановившись возле одной из украшавших кабинет картин, Кемма неожиданно посерьезнела, будто почувствовала что-то, дотронулась изящной ладонью с позолоченными ноготками до полотна. Произнеся гортанным голосом непонятную фразу, она заторопилась к двери, ведущей из профессорского кабинета. Звякнули искусно украшенные золотыми подвесками косички, на пухлых губах египтянки вновь заиграла улыбка.

Воздух оказался совсем не таким, как во время прошлого возвращения, и Кемма жадно вдыхала его, пытаясь понять, откуда взялся этот отвратительный, будто просочившийся из алхимической лаборатории запах. А еще девушка страдала от ночного апрельского холода средней полосы, казавшегося южанке просто нестерпимым. Но она жила, вновь получив способность двигаться и дышать, а потому ее сердце переполняла радость, заставлявшая забыть о неудобствах.

Судьба забросила Кемму в огромный, необычный город, очень отличавшийся от тех, что ей доводилось видеть прежде. Поражали ширина его улиц, великое множество деревьев, росших вдоль них, невероятная высота похожих на коробки домов, иные из которых достигали девяти этажей, ослепительно-яркие, похожие на звезды светильники, развешанные повсюду…

Золотые сандалии выбивали дробь на пыльном асфальте, девушка почти бежала по безлюдной, залитой светом фонарей улочке, пока ее внимание не привлекло неправдоподобно огромное стеклянное окно. В те далекие времена, когда Кемма впервые вошла в этот мир, стекло считалось драгоценным материалом, и такой гладкий, абсолютно прозрачный лист стал бы в Древнем Египте роскошью, недоступной даже фараонам, да, пожалуй, и самим богам. Позабыв о холоде, Кемма подошла к окну. За толстым стеклом стояло несколько фигур в странной, непривычной для глаз одежде. Прижав ладони к стеклу, египтянка долго рассматривала яркие наряды, и в ее душу потихоньку закрадывалась тревога. За годы, а точнее столетия страшного плена мир изменился, стал совсем другим – непонятным и пугающим.

Взгляд скользнул дальше и замер на двух непривычного вида четырехколесных экипажах, стоявших прямо на улице, неподалеку от стеклянного окна с фигурами. От них-то и исходил тот самый, заменявший в этом мире воздух отвратительный запах, от которого щекотало в носу, а на глаза наворачивались слезы. Черные, как ночь, глаза девушки вспыхнули гневом, она указала пальцем на крытую, блестевшую красным лаком повозку, намереваясь что-то сказать, но тут ее вниманием завладел стремительно нарастающий шум. Не успела Кемма опомниться, как из-за поворота появилось ревущее чудовище с ослепительно сияющими глазами и тут же умчалось прочь, оставив после себя едкий, так раздражавший ее запах. Прежде Кемме не доводилось видеть повозки, передвигающиеся без помощи лошадей, и в первую секунду она подумала, будто люди этого мира в совершенстве овладели магическим искусством, но потом она поняла, что это всего лишь выдумки хитроумных ремесленников.

Пройдя еще немного вдоль переулка, Кемма заметила темную массу деревьев и заторопилась туда. Природа давала ощущение покоя, возвращала душевное равновесие. Деревья оставались деревьями, трава – травою, сколько бы ни прошло веков, и перемены, исказившие мир, ощущались в сквере не так явственно, как на улицах. Обхватив плечи ладонями, дрожащая от холода Кемма уселась на краешек скамейки и задумалась. Она понимала: для того, чтобы выжить и победить, надо приспособиться к новым правилам игры, стать неотличимой от других обитателей этого безумного города. Кто знает, быть может, лучшей долей для нее было бы пылиться на книжных полках среди рассыпающихся от времени манускриптов, раствориться в небытии? Но тут же, устыдившись собственной слабости, Кемма гордо вскинула голову и увидела стоявшего перед ней человека.

– Эй, красотка, ты не меня ждешь?

Девушка пока не понимала этот язык, но сказанное, пожалуй, и не нуждалось в переводе.

– А у тебя клевый прикид. Сверкаешь, как новогодняя елка. – Тяжелая ладонь легла на плечо Кеммы.

Девушка вздрогнула, как от удара бича, ее полный жгучей ненависти и презрения взгляд столкнулся с мутным взором здорово подвыпившего мужика. Стряхнув пропахшую куревом ладонь, она негромко произнесла:

– Уалпага-Асмагааа! – и указала пальцем на оскорбившего ее человека.

Фигура мужчины будто вспыхнула алым огнем, а затем произошло неуловимое для глаз превращение: человек исчез, а вместо него на землю медленно спланировал тетрадный листок. На клочке бумаги был изображен тот, кто еще секунду назад ходил по земле, раздумывая о том, где бы раздобыть еще пивка и как бы повеселее провести остаток ночи…