Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

Да, он был небезгрешен, но, воскресив в памяти все прожитые годы, князь Валахии Влад Дракула мог сказать твердо: он правильно прожил свою жизнь. Какие бы испытания не подбрасывала судьба, Влад оставался верен себе в главном – он защищал свою землю, свой народ и свою веру. А в борьбе не существовало правил, и все средства были хороши, лишь бы они вели к победе. Даже если бы случилось чудо, и ему выпал шанс заново прожить жизнь, князь снова прошел бы весь путь, жертвуя собой и принося в жертву других. Он жалел лишь о том, что не додал свою любовь тем, кого любил сильнее всего…

Преодолев слабость, узник поднялся со своего жесткого ложа, приблизившись к маленькому, расположенному над головой окошку, опустился на колени. Привычно звякнули цепи, тяжесть которых сделалась в последнее время почти нестерпимой. Влад молился за упокой всех, кого он любил. Его глаза были устремлены к синему небу, а губы шептали дорогие имена:

– Мирча, отец, мать, Анна, Богдан, Лидия…

А потом он молил Господа о здравии живых, о своем сыне Владе, о Раду, которого он давно простил, считая, что брат сделался жертвой обстоятельств, и даже о Штефане, предавшем его… Все были грешны в этом мире, и никто не имел права судить другого. Только себя.

Но силы были на исходе, закончив молитву, узник вновь лег. Его лицо было спокойно, глаза по-прежнему устремлены к далекому синему небу. Влад ждал, когда за ним придет смерть, ведь смерть была его освобождением…

Светлые локоны рассыпались по плечу, соблазнительная грудь плавно колыхалась в такт дыханию… Блондинка была юна, красива и доступна, но князь Молдовы Штефан не смотрел на прелести лежавшей подле него аппетитной красавицы. Девица спала, устав после бурной ночи, а князь так и не сомкнул глаз до рассвета. Возможно, во всем была виновата погода – ненастный день и сырость заставляли ныть незалеченную рану, и эта боль причиняла Штефану большие муки, нежели просто физические страдания. На то имелись свои причины…

За окном накрапывал мелкий дождичек. Сырое утро сырого дня наполняло душу тоской. Штефан знал – стоит ему выглянуть в окно, он увидит большой укрепленный город, которым стала Сучава за время его правления. Сердце князя должна была переполнять гордость за свои деяния, но вместо этого тупая боль в ноге напоминала о неискупимом грехе, опрометчиво взятом на свою душу.

Лежа рядом с разоспавшейся блондинкой, Штефан вспоминал о том далеком дне лета 1462 года, когда получил рану, приносившую ему страдания и по сей день. Огненный вихрь пронесся по Валахии, обращая ее в выжженную, усеянную трупами землю. Влад Дракула вступил в отчаянную схватку с Османской империей, исход которой не вызывал сомнений еще до ее начала. Валахия была обречена, был обречен ее князь, и такая же участь ждала каждого, кто стал бы на его сторону. В те годы Штефан был молод, но уже познал в полной мере тяжесть власти и научился подчинять свои эмоции разуму.

Безусловно, Влад являлся его лучшим другом, он спас ему жизнь, и вроде бы Штефану надлежало, не раздумывая, броситься на помощь тому, кого величал братом, но… Правитель Молдовы считал себя дальновидным политиком, гордился своим умением находить выгоду из противостояния могущественных врагов. Он мастерски лавировал между ними, вступал в мнимые союзы, однако на самом деле отстаивал интересы только собственного княжества. К 1462 году армия Молдовы была еще недостаточно сильной, а недовольство бояр делало власть князя шаткой. Выступив на стороне Дракулы, Штефан подверг бы себя удару со стороны османов и был бы сметен в этой неравной борьбе. Однако султан, чья победа была несомненна, все же не хотел вести войну на два фронта, а, следовательно, Штефан мог вступить с ним в переговоры и назвать цену своего нейтралитета. Например, вернуть себе Килию… Это был ключ к Дунаю, позволявший контролировать великую реку и собирать большую прибыль, поскольку Килия находилась на пересечении торговых путей. За крепость сражались многие – и турки, и венгры, но Штефан считал, что она принадлежит Молдове, и, как князь, должен был сделать все, чтобы она вновь вернулась законному владельцу. А в то роковое лето Килия находилась в валашско-венгерском подчинении, и захватить ее без помощи третьей стороны не представлялось возможным. В силу этих обстоятельств молдавскому воеводе и пришлось вступить во временный военный союз с неверными, направленный против Валахии.