Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

Переход был трудным. И лишь спустя несколько часов мы добрались к первому из нескольких находившихся на нашем пути перевалов. Огромные засохшие стволы вековых елей напоминали колья, устремленные к мрачному, затянутому серыми тучами небу. Злая ирония, насмешка судьбы… Я поплотнее закутал сынишку в плащ, – теперь кроме меня о нем некому было заботиться. А впереди уже виднелась новая укутанная клочьями тумана вершина, казавшаяся еще более непреступной, чем та, что осталась позади.

Отряд шел весь световой день без привалов, и только когда сумерки лишили возможности двигаться вперед, мы остановились в убогой пастушьей хижине, словно по волшебству выросшей среди отвесных утесов.

Разводить огонь было опасно. Перекусив всухомятку, мы расположились прямо на полу, в полусне коротая недобрую осеннюю ночь. В хижине было мало места, и часть сопровождавших меня людей вынуждена была оставаться снаружи, дожидаясь своей очереди погреться под убогим кровом.

Ночь располагала к раздумьям, тягостные мысли вновь завладели мною. Больше всего меня беспокоила судьба Влада.

Он лежал рядом со мной, усталый, подавленный, но не спал, думая о своем. Я не мог предать мальчика, как предала его родная мать, бросив на произвол судьбы и найдя для себя легкий выход в смерти. Но мог ли я защитить своего сына?

Хотелось верить, – мне еще дано по своему усмотрению распоряжаться судьбой, но все чаще закрадывалась мысль, что я всего лишь игрушка в чужих руках. Я достал из-за ворота кольцо, которое повесил на шнурок креста. Лидия перед смертью бросила кольцо мне под ноги, и вначале я не хотел подбирать его, но перед самым бегством из крепости все же поднялся на стену и нашел его. Зачем? Надо было просто навсегда вычеркнуть из памяти человека, предавшего меня, а вместо этого кольцо осталось со мной…

Рассвет застал в пути. Фэгэрашские горы были труднопроходимы и в летнее время, а сейчас, когда на перевалах выпал снег, превратились в почти непреодолимую преграду. Только бесценные знания местных пастухов позволили нашему маленькому отряду проделать рискованный путь без потерь. Раду ни при каких обстоятельствах не сумел бы пройти этим коротким маршрутом, а потому опасаться преследования уже не приходилось. Спуск оказался еще сложнее подъема, однако любая дорога имеет конец, и впереди появился знакомый трансильванский пейзаж.

Дальше помощь крестьян не требовалась. За поворотом начиналась дорога на Турну-Рошу, по которой можно было пройти без проводников. Отряд остановился, мы спешились, разминая затекшие, замерзшие конечности, и я обратился к проводникам:

– Спасибо, друзья, вы здорово мне помогли. Какую вы за это хотите награду. Золото? Землю?

Пастухи склонили спины в поклонах, но ответил за всех самый старший – Исайя:

– Ваша щедрость всем хорошо известна, ваше высочество, но мы не из-за награды старались вам помочь. Просто свой долг выполняли перед князем и отечеством.

Я покачал головой. Какие бы несчастья не преследовали меня, я все еще был воеводой Валахии, все еще обладал властью. Благие деяния следовало щедро вознаграждать, а у меня имелась такая возможность. Хотя войско растаяло, казну удалось сохранить, и я вез деньги с собой, надеясь использовать их для продолжения войны.

– Так не годится, Исайя. Это моя благодарность, и ты обидишь меня, если не примешь ее. Золото – просто металл, но и он порой оказывается крайне необходимым, хотя материальные ценности не могут сравниться с порывами души.

Мужик неожиданно упал на колени:

– Нам не нужно золото, ваше высочество – оно быстро утечет в кошельки богатых. Пожалуйте нам землю!

– Будь по-вашему. Откуда вы?

– Из деревни Арефу, ваше высочество.

И тут крестьяне, позабыв об условностях, начали наперебой объяснять, что именно они хотят получить в свое владение. Я внимательно слушал, а потом подвел итог:

– Всем пятерым, что помогли своему князю в трудную минуту, я жалую все земли к югу от Арефу, что вы можете окинуть взглядом. Среди них – шестнадцать холмов с овечьими пастбищами, лесными и речными угодьями. Земли эти, полученные в дар на вечные времена не могут быть конфискованы ни князем, ни боярином, ни церковью, и станут наследоваться из поколения в поколение вашими семьями.

Закончив говорить, я перевел взгляд на секретаря. Фарма только развел руками – как оказалось, у него давно закончилась бумага, и мне не на чем было написать грамоту. Выход нашел сообразительный Исайя – он извлек откуда-то шкурку какого-то зверька, кажется, обыкновенного кролика или зайца, которую можно было использовать вместо пергамента. Большой плоский камень заменил стол, а у Фарма все же нашлись чернила. Я написал дарственную, поставил подпись и протянул столь необычный документ Исайе: