Богомил Райнов - Странное это ремесло

— Говорят, что вы и ваши коллеги действуете на аукционах как бы целым синдикатом, — однажды, уже много времени спустя, сказал я Леконту.

— Люди всегда преувеличивают, — небрежно обронил он.

Я с недоверием взглянул на него, он — на меня, опущенный уголок рта скривился еще больше в мрачной усмешке.

— Естественно, надо же нам защищать свои интересы, — продолжал он. — Как же иначе?.. Но «синдикат» — это уж слишком… Вы, например, разве не приобретали на аукционах недорогие вещи?

— Случалось.

— И не вы один. Другие тоже. Но когда дело касается чего-то более значительного… Какой-нибудь гравюры, на которую у меня или у Прутэ есть готовый клиент, — неужели вы хотите, чтобы мы ее упустили?

Итак, «Черный аукцион» действовал непрерывно, и касалось это не только ценных вещей, но и более мелких тоже. Некоторая галантность, которая проявлялась по отношению ко мне, была всего лишь знаком внимания к постоянному покупателю.

Подобного рода негласные содружества действовали на всех аукционах, в том числе и на первом этаже Отеля Друо, куда стекались мелкие торговцы подержанными вещами. Но поскольку их интересовали главным образом мебель и белье, тут было легче купить по дешевке произведение искусства, волею случая оказавшееся среди старых шифоньеров и домашней утвари. Конечно, сюда попадала живопись и бронзовая скульптура третьестепенных авторов.

Я имел обыкновение совершать обход всех залов, где был выставлен товар, предназначавшийся к продаже на другой день, — в том числе и залов нижнего этажа. Однажды я заметил там несколько вышедших из моды бронзовых статуэток — из тех, какими буржуа среднего достатка украшает камин в гостиной, если жаждет выглядеть в глазах близких натурой артистической. Две статуэтки представляли собой обнаженных танцовщиц работы кого-то из подражателей Прадье — подражание, впрочем, не слишком удачное. Была еще одна обнаженная красавица с вызывающе выставленным вперед животом и поднятой кверху рукой, в которую изобретательный владелец вмонтировал электрический патрон. Меж этих трех безвкусных граций робко приютился шахтер работы Менье, который неведомыми путями попал сюда и явно чувствовал себя неловко в роли единственного кавалера трех нагих похотливых дамочек.

Менье очень высоко котировался у себя на родине, в Бельгии, но тут, в Париже, был лишь одним из многих забытых знаменитостей, и я рассчитывал без особых затрат извлечь почтенного шахтера из компании агрессивных самок. Однако на следующий день я неожиданно обнаружил среди собравшихся на аукцион старьевщиков пожилую даму, которая торговала бронзовыми статуэтками на рынке у Клинанкурской заставы, мою добрую знакомую. Неудовольствие, вызванное этой встречей, было обоюдным. Дама бросила на меня предупреждающий взгляд: дескать, прошу мне не мешать, дорогой месье, я ответил тоже безмолвно, но в смысле: «А вы мне, дорогая мадам». Потом она неожиданно очень мило улыбнулась мне и даже выказала стремление к некоторой близости — протиснулась сквозь толпу и встала со мной рядом. Аукцион уже начался, но пока что борьба шла еще за пылесосы и соковыжималки.

— Вы интересуетесь теми баядерками? — шепотом обратилась ко мне дама.

— Они для меня чересчур шикарны. Я пришел только ради статуэтки Менье.

— Какое совпадение: я тоже.

— Неужели? Странно… Красивое женское тело и в жизни и в торговле легче находит сбыт.

— Не учите меня, что находит сбыт, а что нет. У меня на Менье уже есть покупатель.

— Жаль, — сказал я. — Значит, придется вступить в борьбу, пока цена не перевалит за пределы разумного.

— Неужели вы мне его не уступите?

— Неужели вам мало того, что я уступаю вам остальные фигурки?

Она не успела ответить, потому что аукционист извлек из угла предмет нашего спора и водрузил на стол.

— Небольшая статуэтка шахтера… Прекрасная вещица, очень украсит интерьер… Первоначальная цена десять тысяч…

Владельцы лавок старья стояли со скучающими физиономиями, ожидая, когда дело дойдет до мебели. Я поднял руку.

— Господин в центре… Десять тысяч пятьсот… — объявил человек с молоточком.

— Одиннадцать тысяч! — сварливо произнесла своим хрипловатым голосом моя соседка.

«Эта ведьма и вправду взвинтит цену», — подумал я и снова поднял руку.

— Одиннадцать тысяч пятьсот… от господина в центре… — сообщил аукционист.

— Так и будете перебегать мне дорогу? — в досаде прошипела дама, когда сумма округлилась до двадцати тысяч.