Алексей Яковлев - Внутренние новеллы

Прерываю тебя:

— Едем ко мне,

Ты удивлённо вскидываешь глаза, не понимая, что вдруг произошло.

— Едем ко мне, я не хочу расставаться с тобой сегодня!

О, все фотографы мира знают, этот взгляд: так распахиваются глаза ребёнка, встретившегося с заветной мечтой, взрослого, которому поверили, влюблённого от увиденного чуда.

Мы остались вместе. Постепенно сломился хребет мигрени, сначала она оставляла меня на несколько дней и приходила, становясь всё слабее и слабее. Потом мы её одолели.

Это было зимним утром в Даржилинге. Густой туман, всю ночь лежавший на улице, как сугроб, начинал понемногу таять.

Утренний променад напоминал прогулку по облакам в каком-нибудь английском провинциальном раю. Архитектура вокруг была исключительно колониальной: банк с имперскими каменными львами, почтамт с красными почтовыми ящиками, чайная лавка, чью витрину скрывал поржавелый железный занавес.

До отъезда из Даржилинга оставалось меньше часа, хотелось купить в подарок друзьям да и просто в дорогу ноябрьского свежего чая. Но местные торговцы похоже не собирались начинать бизнес раньше, чем рассеется туман.

Часы на здании почтамта показывали половину девятого. Я остановился на перекрестке в задумчивости. Куда идти, было непонятно, а спрашивать бесполезно. В Индии четверо прохожих отправят на четыре стороны света. Чтобы узнать более менее верное направление, нужно опросить человек десять-пятнадцать и тщательно проанализировать полученную информацию, но времени на это не было.

И тут из тумана появилась она. Фигура в черных мешковатых штанах, черной куртке и грязном платке, намотанном на голову. В руках она держала лепешку-чапати и два помидора.

— Если вы хотите выпить чаю, то я рекомендую заведение в переулке. Это всего триста футов отсюда по левой стороне. — ее британский, может быть, даже оксфордский выговор, плохо сочетался с тряпьем, в которое она была одета, но не оставлял никаких сомнений, что передо мной белая леди.

— Спасибо, мадам. — я двинулся в указанном направлении и обнаружил неказистую забегаловку, над которой витал горячий хлебный дух.

Четверть часа я согревался лепешками и черным чаем. Для того, чтобы его получить надо было повторять мантру «ноу милк, ноу милк, ноу милк», пока рука подавальщика тянулась к чайнику, где набодяжен местный «инглиш ти», сладко-жирная бурда с молоком.

Для чего цветут чайные кусты на горных склонах Западной Бенгалии? Неужели затем, чтобы сгинуть в молочно-сахарном вареве? Общепит, хоть индийский, хоть советский, сводит все вкусовое многообразие мира к одному рецепту — дешево и сердито.

Но я-то своего в то утро добился, получил персональный чайник ароматного напитка и, блаженствуя, употребил его под недоуменным взглядом буфетчика.

На улице распогодилось. Солнечные лучи нарезали туман ломтями. Возвращаясь в гостиницу я опять встретил белую леди. Она завтракала прямо на земле, используя вместо скатерти газету. Я пожелал ей приятного аппетита, она улыбнулась в ответ и спросила, понравился ли мне чай.

— Он был превосходен. Могу ли я спросить, как давно вы живете здесь?

— Двенадцать лет.

— Я тоже подумываю о том, чтобы задержаться в этих краях, но не знаю, чем тут зарабатывать на чапати насущный.

— Пишите статьи для западных газет. Я занимаюсь этим уже давно.

— Вы журналист?

— Я финансовый эксперт. Пишу в Уолл-стрит джорнал и лондонскую Таймс.

Челюсть у меня отвисла. Если бы мы встретились за завтраком в отеле! Но здесь — на грязной обочине пыльного переулка… Я достал телефон, собираясь узнать имя собеседницы и погуглить его на досуге. Но леди как-то по-своему истолковала этот жест и не дала мне раскрыть рта.

— Сэр, я не для продажи. — заявила она. — До свидания.

Это было сказано так гордо и категорично, что дальнейшие расспросы выглядели бы назойливым хамством. Я молча поклонился и пошел вверх по улице бормоча под нос «вот так попил чайку!»

— В Индии многие заново придумывают себя. — прокомментировал историю буддист Миша из Праги, посасывая сиккимское пиво «Хит».

Дело было в Бихаре, индийском штате, который знаменит беспредельной коррупцией, бандитизмом на дорогах и огромной ступой Махабодхи. Каждый год, в декабре, практикующие Ваджраяну собираются здесь для коллективных медитаций и религиозного фанатизма. Многие совершают кору, простираясь на земле во весь рост.