Алексей Яковлев - Внутренние новеллы

Индия населена очень вежливыми и воспитанными собаками. Они оставляют ощущение негуманоидной разумной расы. Вроде голованов из повести Стругацких. Индусы говорят, что в прошлой жизни собаки были плохими монахами.

Всего пару недель тому назад в Юксоме, древней столице королевства Сикким, мне довелось остановится в крохотном отеле «Гаруда», при котором служил четвероногий сторож, по виду сущая шавка. Он яростно лаял на всех посторонних псов, однако, пробегая мимо меня, замолкал на пару секунд, чтобы сагиб ни в коем случае не подумал, что тявканье может относиться к его персоне.

Мы гуляли по Бодх-Гае до пяти утра, потому что местные труженики гостиничного бизнеса очень рано ложатся спать, закрывают отели изнутри и не реагируют на стук снаружи от полуночи до рассвета. Хоть стучи, хоть кричи — все равно не откроют.

Ну и ладно! Зато мы провели эту ночь в компании бывшего плохого монаха, который оберегал нас от неприятностей, обретая заслугу для нового рождения в человеческом облике.

Он ей сказал: Вот, существование…

А она ему: Зачем ты так, правда, давай лучше выпьем.

Выпили. Уже светало. Он вышел на крыльцо. Машину засыпало снегом, почти сугроб. Так просто не выехать. До Устюжны — сорок пять километров, до Бежецка — почти сотня. Как его занесло вчера сюда, одному Богу ведомо. Глупость. Поехал зачем-то в Питер северным путем. Говорили по радио, что на М-10 трубу прорвало. Пробка на десять километров. Ну и рискнул. Она голосовала на окраине Кашина. По этой дороге вообще никто никогда никуда не перемещается. Он сначала подумал, какая-то старуха до ближней деревеньки. В тулупчике, сапоги типа луноходы. Издалека не разберешь. Остановился, как не подвезти, холодно. Оказалось — Оля…

Теперь он знал, что никуда отсюда долго не уедет. Россия, бля…

— У нас на все четыре часа. Едете в Мир бриллиантов на Тверскую, берете сумку с украшениями. Потом на склад Бобрового мира. Там 20 норковых шуб. И гоните на студию. Сигары подвезут. Куда? Брахман все знает.

Брахман сидел рядом, прямо за тонким как вязальная спица рычагом переключения скоростей «Оки». На пассажирском сидении, на жердочке. Как орел. Нет, правда, что-то орлиное в нем было. В профиле, в длинной анархистской шевелюре, в грязном кожаном плаще до пят. Как он пойдет за бриллиантами? Ведь у охраны случится инфаркт!

— Я не знаю. Они позвонили — говорят, машина у вас есть? — задумчиво рассказывал Брахман, пока я судорожно старался втиснуться в пробку на Тверской. — Мы сказали, что конечно есть. И сами все заберем. Мы не знали, что там 20 шуб. Кажется, сюда. Ты не выключай мотор, я сейчас быстро… За брильянтами схожу.

Мы припарковались. Никого подозрительного. Только пьяные, бандиты, проститутки и какие-то импозантные фрики. Брахман на их фоне почти не выделялся, разве что смотрелся повеселее. Грязь на кожаном плаще — это высший сорт. Естественность стиля, что там ваш гламур…

Гламуррр! Я переставил «Оку» на нейтралку. — Гламур, да. Им мы сейчас и занимались. Устраивали фотосессию для сигарного журнала, в котором подрабатывали той осенью. Как-то я прочел, что в «глянце» работают всюду одна интеллигентская рвань, которая хлещет политуру и ездит на метро, но делает вид, будто разбирается в дорогих коньяках и роллс-ройсах… Ну, не знаю. Попробуйте найти в Брахмане хоть одну черту интеллигента. Я бы не смог. К тому же мы политуру не пили, мы вообще в тот момент не пили ничего, потому что деньги кончились в принципе. Только хороший коньяк на дегустациях. А роллс-ройсы… Ну, водил я «Ghost» по Москве. Удовольствие среднее. На «Оке» веселее.

«Ока», конечно, коробчонка маленькая. И вся в дерьме. Ну так по праву — ведь летом она нас, пятерых, свозила в Париж и обратно. А в сентябре, до дождей — по проселкам в Архангельск. Так что на тонкий слой европыли легла жирная глина каргопольских дорог — и все отлакировано московской солью. В этом году я ее еще не мыл. Но в ржавом багажнике воняет дорогими французскими сырами с плесенью, постукивают пустые бутылки от бургундского и Ломоносовского бальзама, а под стеклом чек за парковку на Елисейских Полях. Так что нормальная машина.

Брахман вышел из ювелирного бутика с объемистой сумкой, держа ее чуть ли не двумя пальцами перед собой. Это значило, что несет он ее с осторожностью.