Артур Чёрный - Мир всем вам

Я стал привыкать к этой тихой спокойной жизни, что окружала меня теперь. Учеба и мелкие бытовые проблемы вновь встали на первое место. Взамен прежних, оставшихся там друзей, появились новые. Начал иссякать военный мой лексикон, стали теряться походные мои привычки. Даже сны куда-то сбежали от меня, и я месяцами не видел Чечни. Теперь можно было загадывать на завтрашний день, не боясь, что он никогда не наступит. И не было нужды по каждой мелочи ставить на карту судьбу.

Оказалось, действительно, всё лечит время…

За этот год будто прошла целая жизнь. Огромная, красочная, с невероятными радостями и переживаниями, со своей неограниченной свободой. А та, прежняя, в сапогах и шинели, впервые показалась временем упущенных возможностей. Временем, когда, впустую и напрасно, были потрачены лучшие годы жизни. Годы, которые остались на полигонах, которые сгорели в топке чеченской войны. Годы, прошедшие как один день. И как жаль, что их нельзя возвратить.

Но жалко было не этих лет, а того, как они прошли. Наверное, это болезнь каждого — жалеть о своем прошлом и мечтать его изменить. Вот и мне впервые захотелось что-то исправить во вчерашнем дне. Потому что он должен был быть другим, не таким тяжелым и, не таким кровавым. Он должен был пройти по-другому, мой невозвратный вчерашний день. "А как по-другому?" — спрашивал я себя и, наконец, понимал, что ВСЁ, ВСЁ так и должно было произойти. И только так.

Ну, разве я смог бы учиться в каком-нибудь Университете, ВУЗе, колледже, и еще несколько лет прилежно слушать, зубрить, когда только вчера за мной захлопнулись школьные двери? Только вчера дала мне свободу школа. Конечно же, нет. Я бы сбежал оттуда в первый призыв. Разве не я в свои семнадцать явился в военкомат проситься контрактником в Таджикистан? А до того отправлял туда мать, кланяться, чтоб меня досрочно призвали в Армию…Конечно, никуда она не пошла. А еще раньше поступал в военное училище…А после, уже в армейском карантине, так гордился этим поступком, — единственный несостоявшийся офицер среди рядовых целого взвода.

Да, были годы, когда у меня не было другой мечты, кроме Армии! Когда такой сказкой, такой фантастикой, казалась мне военная служба! Когда я бежал к ней сломя голову, и не чуял под собой ног.

Ведь я прожил целых восемнадцать лет, а при мне ни разу не изменился мир. Не поднялась на дыбы земля, и не рухнуло наземь небо.

…ВСЁ, ВСЁ произошло так, как и должно было произойти. И эту причину нужно искать не там, не у порога военкомата, не в конце 90-х. Нужно искать раньше, еще до того дня, как я сел в поезд, впервые не заплатив за билет.

Это началось с книжек, со старых дедовских наград, с первых, еще страшных, военных фильмов, с безобразного детского меча, сделанного впервые из штакетины соседского забора. Началось с одного истрепанного атласа, что валялся у нас в доме на книжной полке вперемешку с пожелтевшими журналами и грудой советских идейных газет. Географический и политический атлас мира. Лучшая книга моего детства. Книга по которой я делил мир… Совершал завоевательные походы, сметал города, отнимал территории и губил государства. И не было на карте такой страны, где бы каждый вечер не хлестала потоками кровь. Не было таких континентов, куда бы не доходили древние армии фараонов, несметные полчища персидских царей, тяжелые македонские фаланги, свирепые орды азиатских варваров. Я, как хотел, менял мировую историю. Мой Цезарь громил империю инков на американском континенте, мой Тамерлан облегчал под Сталинградом неповоротливые фашистские шеи, мой Жуков стоял против Аттилы под стенами Вечного города…

"…И снаряды есть, да стрелки побиты. И винтовки есть, да бойцов мало. И помощь близка, да силы нету. Эй, вставайте, кто еще остался! Только бы нам ночь простоять, да день продержаться!" — Аркадий Гайдар, "Сказка о военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове" — Кодекс Чести моего детства.

"…Мчались танки, скорость набирая, наступала грозная броня. И летели наземь самураи, под напором стали и огня! — Борис Ласкин, "Три танкиста" — песня моего сердца.

"Нет такой молитвы, чтобы уберегла от рабства. Ибо для погибающих спасенье одно — о спасенье не думать. И, если твое оружие не молитва, а меч — никогда не носить рукам позорных оков…" — непреложный завет моего деда — бывшего участника бывшей большой войны.

А еще в моем детстве были горы… Маленькие безвестные вершины сибирской тайги. Они были недостойны звания гор, и им не досталось имен. Но они были, как было теплое, встававшее за ними желтое солнце, как холодная, идущая с них талая вода. Они стояли сразу за поселком — унылые карлики, никогда не державшие неба. Они были полны трав, ягод, грибов, дичи. Они кормили, давали приют. Они манили к себе каждую минуту и целую жизнь. Их тропами ходили мои отцы, деды и прадеды…