Бенджамин Леберт - Небелая ворона

Когда мы вышли из ресторана и начали прощаться, она сказала: «Ну ладно. Пока». И убежала, постукивая каблучками. А я пошел домой. В коридоре наткнулся на маму, она велела вынуть из машины чистую посуду. Было видно, как она злится, что я до сих пор этого не сделал. Я влетел в свою комнату и захлопнул за собой дверь. «Потом, всё потом».

С полки снова свесилась его рука.

— Я никак не мог понять, что имела в виду Кристина. Объясни, пожалуйста, зачем она со мной спала, если потом говорит такое?

— Потому что чувствовала себя одинокой, потому что ей так захотелось. Женщинам точно так же, как и нам, нравится трахаться. Хотя иногда они делают вид, что это не так. Но это так.

— Я очень рад!

Желтый мяч. В сквоше цвет мяча показывает, что ты за игрок. Мы с Валентином играем желтым. Довольно хорошо. Валентин проходит альтернативную службу в клинике «Шарите», на ортопедическом отделении. И если я планета, то он мой спутник. Всегда на той же орбите. В то же время, на том же месте, всегда на одном и том же расстоянии. Маленький, крепенький спутник, который иногда заявляет: «Хотел бы я быть таким, как ты».

Нужно уметь разговаривать с друзьями. Он очень много говорит после игры, попивая сидр. Он не такой, как я.

Генри снова стоит у открытого окна. И курит. Повернувшись ко мне спиной. Я остаюсь под одеялом, потому что мне холодно. Видно огонек сигареты. Стучат колеса.

— Дальше рассказывать не могу. Не знаю, как об этом говорить.

— Тогда ложись и попробуй немного поспать.

— Тоже не могу. — Какое-то время он стоит молча. Потом говорит:

— Йенс не давал о себе знать все праздники. Может быть, был у родителей. И про Кристину я тоже ничего не знал. Только то, что она съехала от бабушки и нашла себе квартиру в Мюнхене. Никто из нас троих не давал о себе знать. Как будто нашей троицы никогда и не существовало. И вдруг сегодня, через несколько дней после Нового года, перед моей дверью появился Йенс.

Я открыл, он пронесся мимо меня, не говоря ни слова. Влетел в мою комнату, я за ним. Он уселся на постель и завыл. Выл, выл и выл. Не переставая. Дрожащий, трясущийся колосс. Закрыл лицо своими розовыми руками-лопатами. Вспотел. Пот стекал по шее и затекал за воротник. Я подумал, что это как-то связано с Кристиной. Только не знал, что именно. Сел рядом. «Что произошло?» Йенс вытер глаза краем рубашки. Высморкался. А потом заговорил. Но как будто не сам. Слова вываливались из него помимо его воли: «Она больше не хочет меня видеть. Она сказала, что больше не хочет меня видеть». — «Почему?» — «Не знаю. Понятия не имею».

Он закашлялся. Какое-то время мы молча сидели на кровати. Я положил ему руку на плечо. Он посмотрел на меня. И тут я понял: он меня не видит, меня здесь нет. Его глаза меня не замечали, они были направлены внутрь. Взгляд такой, что я испугался. За его веками притаилось нечто ужасное. Вдруг он встал и больно схватил меня за руку. И сказал: «Сейчас мы заберем ее вещи, которые еще остались у меня, и поедем к ней. Вдвоем». Это звучало как приказ. Пришлось идти с ним. Мы поехали в его квартиру, туда, где мы так много времени провели втроем с Кристиной, где на полу всегда лежала пыль и царил беспорядок. Как только мы вошли, Йенс вытащил из-под кровати коробку и заставил меня заглянуть внутрь. И тут мне стало плохо. В коробке были только Кристинины вещи: маленькая красная зубная щетка, трусики, рубашка, губка, наполовину пустой флакончик духов, расческа с ее волосами, факсы, открытки… Знаешь, это было отвратительно. Один человек тайно собирает интимные вещи другого. Да еще и говорит мне прямо в лицо: «Это Кристинина коробка!» И держит ее у груди, как будто это единственная имеющаяся у него драгоценность. Он велел мне ей позвонить. Что я и сделал. Сначала набрал номер редакции, но тетка, которая взяла трубку, сказала, что Кристина уже ушла домой. Он велел звонить ей домой. И это я тоже сделал. Кто-то снял трубку: «Алло?» Это была она. Но с чужим голосом.

«Привет, это Генри. Я…» Она перебила: «Генри, ты где?» — «Я у Йенса. Хочу занести тебе твои вещи, я…» — «Что за вещи? Я ничего не хочу. Если я что-то у него оставила, пусть выбросит».

У нее дрожал голос. Я никогда не видел, чтобы она была в такой панике. Даже заорала: «А ты выметайся от него! Я вся в синяках. Он меня избил. Слышишь? Он избил меня. Он на меня напал». Йенс стоял рядом, и, пока она говорила, я все время смотрел ему в лицо.

«Убирайся от него!» — прокричала она еще раз и положила трубку.

«Ей эти вещи не нужны», — быстро произнес я. Сначала он не отвечал. А потом: «Сейчас мы поедем к ней».