Габриэлла Зевин - Повседневная логика счастья

— Ты подстриглась, — сказал Эй Джей. — Непривычно.

— Ты ужасно вел себя с той девушкой.

— Это из-за Харви.

— Разумеется, — сказала она.

— Не люблю, когда умирают знакомые.

— Поэтому ты и Молли Клок не увольняешь?

Он кивнул.

— Так нельзя.

— Можно, — возразил Эй Джей. — Я так жил и буду жить.

Она поцеловала его в лоб.

— Я просто говорю, что не хотела бы для тебя такой жизни.

И ушла.

В аварии не было виноватых. Ник отвозила домой писателя, который приезжал к ним на авторский вечер. Наверное, торопилась на последний автомобильный паром до Элиса. Возможно, на дорогу выскочил олень, и она пыталась его объехать. Или ее подвела зимняя массачусетская дорога. Этого уже никто никогда не узнает. Коп в больнице спрашивал, не была ли она склонна к суициду.

— Нет, — ответил ему Эй Джей, — ничего похожего.

Она была на третьем месяце беременности. Они пока никому не говорили. Им уже приходилось обжигаться. Сидя в комнате ожидания при морге, Эй Джей жалел, что они никому ничего не сказали. По крайней мере, у них был бы короткий период счастья перед длинной эпохой… Чего? Он еще не подобрал этому названия.

— Нет, она не была склонна к суициду. — Эй Джей помолчал. — Она ужасно водила, но не желала этого признавать.

— Да, — сказал коп. — Тут никто не виноват.

— Многие так говорят, — отозвался Эй Джей. — Но виноватые есть. Это она. Зачем она так глупо погибла? К чему эта бездарная мелодрама? Хуже пошлого романа Даниэлы Стил, слышишь, Ник? Опиши кто все это в книжке, я бы сию минуту ее закрыл и зашвырнул подальше.

Коп (не читавший почти ничего, кроме детективов Джеффри Дивера в бумажных обложках, да и то только в отпуске) попытался вернуть его к реальности:

— Да. У вас ведь книжный магазин.

— У нас с женой, — не подумав, уточнил Эй Джей. — Боже правый, в кого я превратился! В ходульный персонаж, который все время забывает, что его жена умерла, и продолжает говорить «мы». Штамп! Офицер… — Он прочел на жетоне имя копа. — Офицер Ламбиазе, мы с вами действующие лица дрянного романа. Понимаете? Как мы до этого докатились? Вы, вероятно, думаете про себя: «Вот бедняга!» А когда вернетесь вечером с работы, крепче обычного обнимете детишек, потому что в таких романах персонажи вроде вас всегда так делают. Понимаете, о каких романах я говорю, да? О произведениях так называемой высокой литературы, в которых прописан каждый второстепенный персонаж, толстых, как у Фолкнера. Смотрите, как автор внимателен к маленькому человеку. Простому человеку! Какая у него широта взглядов! Взять хоть ваше имя. Офицер Ламбиазе — типичное имя типичного массачусетского копа. Вы расист, Ламбиазе? Законы жанра требуют, чтобы вы были расистом.

— Мистер Фикри, — проговорил офицер Ламбиазе. — Давайте я позвоню кому-нибудь из ваших близких?

Эй Джею попался хороший коп, привыкший, что раздавленные горем люди склонны к хамству. Он положил руку ему на плечо.

— Браво, офицер Ламбиазе! — отозвался Эй Джей. — Именно это вы и должны были сказать. Вы превосходно играете роль! Не знаете, случайно, что теперь полагается делать вдовцу?

— Позвонить кому-нибудь, — ответил офицер.

— Пожалуй, вы правы. Но я уже позвонил родственникам жены. — Эй Джей кивнул. — Будь это короткий рассказ, мы бы с вами уже отстрелялись. Еще одна легкая шутка, и занавес. Вот почему из всех прозаических жанров самый элегантный — это короткий рассказ. У Раймонда Карвера вы сказали бы мне что-нибудь утешительное, а потом на меня навалилась бы тьма. И все, конец. Хотя это все-таки скорее роман. С точки зрения эмоционального воздействия. Его с наскоку не одолеешь. Понимаете?

— Не уверен. Я не читал Раймонда Карвера, — сказал офицер Ламбиазе. — Мне нравится Линкольн Райм. Знаете такого?

— Криминалист-паралитик. Неплохо для жанровой прозы. А рассказы вы когда-нибудь читали? — спросил Эй Джей.

— Разве что в школе. Сказки. Или этот, как его, «Рыжий пони». Кажется, нам задавали «Рыжего пони».

— Это повесть, — покачал головой Эй Джей.

— О, прошу прощения. Я… Постойте, в школе мы читали рассказ про копа. История идеального преступления, что-то в этом роде. Потому, наверно, я его и запомнил. Там копа убивает собственная жена. Орудие преступления — замороженный говяжий окорок, который жена потом подает остальным…

— «Агнец на заклание», — перебил его Эй Джей. — Рассказ называется «Агнец на заклание», и нога там баранья.

— Точно! — обрадованно воскликнул коп. — Вы мастер своего дела.