Габриэлла Зевин - Шоколадная принцесса

В ночь накануне нового учебного года (мне только-только исполнилось шестнадцать) Гейбл Арсли сказал, что хочет со мной переспать. Не в отдаленном будущем, не на следующей неделе, а прямо сейчас.

Следует признать, что я не слишком удачно выбирала парней. Меня тянуло к людям, которые не имели обыкновения спрашивать разрешения, — парням, похожим на моего отца.

Мы только что вышли из забегаловки, незаконно торговавшей кофе, которая находилась за Университетской площадью, в подвале церкви. Когда кофеин, как и тысячи других вещей, был запрещен, подобные заведения появились в большом количестве. Так много всего было объявлено вне закона (бумага выдавалась только по предварительному разрешению, были запрещены телефоны с камерами, шоколад и так далее), а законы менялись так часто, что можно было совершить преступление и даже не узнать об этом. Не то чтобы это имело большое значение. Полицейские были слишком загружены: думаю, примерно три четверти из них было уволено, когда наш город разорился. Оставшимся уже не хватало времени на то, чтобы обращать внимание на подростков, которые ловили кайф от кофе.

Я должна была догадаться, что происходит, когда Гейбл предложил проводить меня домой. Ночью было довольно опасно идти пешком от кафе до места, где я жила, на Девятнадцатой восточной улице, но обычно Гейбл предоставлял меня самой себе. Он-то жил в центре и, думаю, решил, что раз до сих пор меня еще не убили, то не стоит и беспокоиться.

Мы вошли в мою квартиру, которая находилась в семейной собственности практически целую вечность — с 1995 года, когда родилась моя бабушка Галина. Бабушка, которую все звали бабулей и которую я безумно любила, сейчас умирала в своей спальне. Она производила впечатление самой старой и самой больной женщины из всех, кого я знала. Уже при входе в квартиру можно было услышать шум медицинских машин, которые качали кровь по ее телу. Единственная причина, по которой их еще не отключили, как это обычно делалось, — то, что она несла ответственность за моего старшего брата, младшую сестру и меня саму. Но ее ум по-прежнему был острым. Галина была прикована к постели, но мало что ускользало от нее.

Должно быть, этой ночью Гейбл уже выпил шесть эспрессо, два из них с добавлением «Прозака» (также запрещенного), и теперь был сильно не в себе. Я не пытаюсь его оправдать, просто объясняю некоторые детали.

— Анни, — сказал он, ослабив узел галстука и присаживаясь на кушетку, — у тебя тут должен быть шоколад. Я знаю, что он у тебя есть, готов поспорить. Ну, давай, детка, подзаряди папочку шоколадкой.

На самом деле в нем говорил кофеин. Под его воздействием Гейбл становился совсем другим человеком. И особенно я ненавидела, когда он звал себя «папочкой». Должно быть, он взял это обращение из какого-то старого фильма. Мне всегда хотелось сказать: «Ты не мой папочка. Ради бога, тебе же всего семнадцать». Иногда я и в самом деле говорила эти слова, но чаще всего не обращала внимания. Мой настоящий отец говорил, что если обращать внимание на слишком много вещей, придется бороться с ними всю жизнь.

Именно шоколад был настоящей причиной, по которой Гейбл решил зайти ко мне домой. Я сказала ему, что он получит только один кусочек и потом ему придется уйти. Как я уже говорила, завтра был первый день нового учебного года (он учился в выпускном классе, я на год младше), и мне надо было выспаться.

Мы хранили шоколад в комнате бабули, в потайном сейфе на задней стенке ее шкафа для одежды. Я старалась ступать очень тихо, когда шла мимо ее кровати, хотя это было незачем делать — от медицинского оборудования был гул почти как в метро.

В бабулиной комнате пахло смертью. Этот запах был похож на смесь простоявшего день яичного салата (мясо птицы было нормировано), перезрелой дыни (фрукты были дефицитом), старых туфель и чистящего средства (продавалось только по талонам). Я ступила в ее просторный шкаф, отодвинула одежду и набрала код. За оружием лежал шоколад, горький, с лесными орехами, сделано в России. Положив плитку в карман, я закрыла сейф. По пути назад остановилась поцеловать бабушку, и она тотчас проснулась.