Габриэлла Зевин - Повседневная логика счастья

— Что?

— Майя, — сказала Исмей. — Если бы ты поступил порядочно, она была бы нашей. Но ты всегда предпочитаешь плыть по течению. А я тебе потакаю. — Она посмотрела мужу прямо в глаза. — Я знаю, что ты встречался с Мэриан Уоллес.

— Неправда.

— Не ври! Я знаю, что она неслучайно приехала умирать сюда. Я знаю, что она оставила Майю тебе. Но ты не захотел ее взять — то ли из лени, то ли из трусости.

— Если ты думала, что это правда, почему ничего не предприняла? — спросил Дэниел.

— Потому что меня это не касалось! Я была беременна и не считала нужным вытирать тебе сопли.

Еще одна машина проскочила мимо, едва не снеся им боковое зеркало.

— Если бы тебе хватило духу во всем мне сознаться, я бы удочерила ее, Дэниел. Я бы простила тебя и взяла девочку в семью. Я ждала, чтобы ты хоть что-то сказал. Но ты молчал. Я ждала днями, неделями, годами.

— Думай что хочешь, Исмей, но я не крутил роман с Мэриан Уоллес. Обыкновенная поклонница, с которой я познакомился на автограф-сессии.

— Ты меня за дуру держишь?

Дэниел покачал головой.

— Я познакомился с ней на автограф-сессии и один раз переспал. Откуда мне знать, мой это ребенок или нет?

Он попытался взять жену за руку, но она оттолкнула его.

— Странно, — сказала Исмей, — у меня не осталось ни капли любви к тебе.

— А я по-прежнему тебя люблю, — сказал Дэниел. В этот миг у них в зеркале заднего вида вспыхнул свет чужих фар.

Что-то сильно толкнуло машину сзади, выбросив ее на середину дороги. Она развернулась и встала поперек, перегородив движение в обе стороны.

— Кажется, я в порядке, — сказал Дэниел. — А ты?

— Нога, — отозвалась Исмей. — Похоже, я ее сломала.

Их снова осветило фарами, теперь спереди.

— Исмей, надо развернуться.

Дэниел успел заметить грузовик. Вот это поворот , мелькнуло у него.

В первой главе его знаменитого первого романа главная героиня попадает в страшную автокатастрофу. Дэниел долго бился над этим эпизодом. Ему казалось, что об автокатастрофах он знает только из книг и фильмов. Он раз пятьдесят переписывал сцену аварии, но и окончательным вариантом остался недоволен. Получился какой-то рваный поток сознания в стиле поэтов-модернистов. Похоже на Аполлинера или Бретона, только гораздо хуже.

Ослепительно яркий свет фар.

Нерешительные запоздалые гудки.

Металл сминается, как носовой платок.

Тело не чувствует боли, но только потому, что тела больше нет, оно куда-то исчезло.

Да , подумал Дэниел сразу после столкновения и за секунду до смерти, вышло похоже . Не так уж плохо он описал аварию.

В школе Майя получила творческое задание — написать сочинение о человеке, которого ей хотелось бы узнать лучше. «Мой биологический отец для меня фантом», — написала она. Первое предложение ей понравилось, но что дальше? Зачеркнув 250 слов, на которые ушло все утро, она признала поражение. Что она может рассказывать о человеке, если не знает о нем ничего? Для нее он действительно фантом. Идея изначально была провальной.

Эй Джей принес ей гриль-сэндвич с сыром.

— Как успехи, Хемингуэй?

— Стучать в дверь у нас уже не принято? — спросила Майя. Она взяла сэндвич и захлопнула дверь. Раньше ей нравилось жить над магазином, но теперь, когда ей исполнилось четырнадцать лет и к ним переехала Амелия, наверху стало тесно. И шумно. Внизу весь день толпились покупатели. Что сочинишь в таких условиях?

Совсем отчаявшись, Майя решила написать о коте Амелии.

Хмурик никогда не думал, что переберется из Провиденса на остров Элис.

Нет, не так.

Хмурик никогда не думал, что будет жить в книжном магазине.

Нечестно, подумала Майя. Именно так ей скажет мистер Бальбони, который вел у них творческий факультатив. Она уже сдавала ему сочинение, написанное от имени дождя, и еще одно — от имени старой библиотечной книги. «Интересные мысли, — написал мистер Бальбони на полях последнего, — но в следующий раз попробуй написать о человеке. Ты же не хочешь, чтобы твоим пунктиком стал антропоморфизм?»

Проверив по словарю значение слова «антропоморфизм», Майя поняла, что и правда не хочет, чтобы он стал ее пунктиком. Она вообще предпочла бы обойтись без пунктиков. Но вдруг уже поздно? Все детство она читала книги и сочиняла истории покупателей, а иногда и неодушевленных предметов вроде чайника или стойки с закладками. И не потому, что чувствовала себя одинокой, просто кое-кто из близких представлялся ей не вполне реальным.