Владимир Кормер - Наследство

Григорий не ответил. — Ну все же.

Григорий с тоскою поднял круглые глаза, в которых постепенно, по мере того как он их подымал, разгоралось негодование:

— Он пишет, что был у Стены Плача… — У Стены Плача? Великолепно!

— …И стоял там на коленях, и молился.

— Так что ж в этом плохого? — удивился Лев Владимирович, окончательно с барскими или, вернее, актерскими интонациями.

— Плохого? — опять возвысил голос Григорий. — А плохого то, что ведь он не верит в Бога. Да, не верит! Ведь когда он был здесь, он смеялся над нами! Он гово'рил: «Неужели вы это серьезно?» Он говорил: «Неужели вы думаете, что это кому-нибудь сейчас нужно?» Так почему же он сейчас пишет «Х'рани вас Бог»? Какое он имеет на это право?

— Так, может, он обратился, — сказал Мелик.

— Да, это не доказательство, — согласился Лев Владимирович. — Подумаешь, вчера не верил, сегодня раскаялся и поверил.

— Нет, я знаю, что нет! — отрезал Григорий. — Я знаю его хорошо! П'росто, поехав туда, он согласился, как и все остальные, считать, что нужно думать так, а не иначе, нужно принять этот образ мыслей. Во имя победы, во имя единства государства… Но это не имеет ничего общего с Богом!

Остальные пожали плечами, и Мелик налил еще по одной. Снаружи хлопнула дверь, из сеней раздались по дому топот и шарканье неверных шагов.

— Это именинник, давайте выпьем скорее, — предложил Мелик.

В кухоньке послышался плеск воды и возня: именинник приставал к Ирине.

— Пойди, оттащи его, — сказал Лев Владимирович Вирхову.

Но Ирина уже сама выпроваживала того, толкая в спину, пока он не очутился на пороге комнаты. Мотая головой на слабой жирной шее, он попытался удержаться, схватившись за косяк, но она протолкнула его дальше на середину.

— Она очень строга, — сказал он, пуская пузыри толстыми ярко-красными на бледном опухшем лице губами. — Интересно, ко всем или только ко мне? Мне почему-то показалось… — Он, однако, не кончил, заметив Мелика и Вирхова.

— А, и вы здесь? П'рек'расно, п'рек'расно. — (Он передразнивал Григория.)

Он начал стаскивать пальто, его занесло в сторону, к кушетке, и он тяжело рухнул на нее, по счастью, мимо мальчика.

Увидя его, он еще раз пьяно удивился и закричал капризно:

— Эй, мальчик… как тебя там? Г'риша, Миша, ну-ка сними с меня ботинки!

Сергей передернулся. Мальчик по-прежнему мрачно, не обращая внимания на именинника, сполз с кушетки и сел, скрестив ноги, на полу, на куче затрепанных детских книжек, сваленных тут же.

— А где Алексей с Борисом? — спросил Лев Владимирович.

— Алексей пошел к своим бывшим хозяевам. Очень он им нужен! Он скоро придет. — Именинник попытался лечь ровно, но чуть не упал. — Я не мог там находиться. Там, по-моему, еще грязнее. Безобразие. Хозяин смотрел на него волком. Все местные, по-моему, нас ненавидят. В магазине нас чуть не убили. Да, да, вступилась продавщица. Я уже думал, конец. П'остая русская женщина.

— А где Борис, в правлении, в сельсовете? — поинтересовался Лев Владимирович.

— Ну их всех к че'рту, — сказал Григорий, придвигаясь к Вирхову. — Нет, ты послушай, я не прав?

— Наверное, прав, — сказал Вирхов.

— Все это имеет как бы два плана, — продолжал Григорий, одержимый навязчивой идеей, — план человеческий и план, который условно можно было бы назвать Божеским. В человеческом плане все правильно. Есть государство, которому мы сочувствуем, идет война, его нужно защищать всеми силами. Безусловно, все наши симпатии на стороне сражающегося Из'раиля. Здесь все верно. Но с другой, высшей точки зрения, они ведь защищают то государство, которое было разрушено Божьим П'ромыслом. Они строят как раз то, за что уже были наказаны. Ст'роят земной Ие'русалим, вместо того, чтобы строить Ие'русалим небесный… Может быть, Бог хочет этого теперь? Ведь их победа в войне — это чудо. Ее не могло бы быть, если б не вмешательство высших сил… Не знаю. Хорошо тому, кому все яс но. Когда я говорю это евреям, они меня хотят убить… Но я все равно не могу отрешиться от мысли, что здесь все очень похоже на то, что было две тысячи лет назад. Тоже война, причем такая же жуткая война. Ясно, что когда Он появился там тогда, они считали Его пораженцем. Если бы сейчас Он пришел снова, то разве было бы не то же самое?

— Давайте выпьем еще, — предложил Мелик. — Может, ты и прав. Нам это неизвестно. Неизвестно, и в этом ужас нашего положения.

— Давайте лучше споем, — откликнулся Лев Владимирович, кладя руку на спинку стула беленькой девушки и сзади кончиками пальцев касаясь ее плеч. — Споем, Валя. Эх, Хазина нет. Где Хазин?