Анна Матвеева - Есть! [litres]

– Вы не видите, мужчина? Я уже бью другого клиента.

Аркаша отскакивал в сторону и удачно сталкивался нос к носу с весёлой Марой Михайловной – она шла навстречу, протягивая короткие колбасные ручки.

Пушкин имел дар к непринуждённому общению с деловыми женщинами – П.Н., открыв в нём это счастливое свойство, эксплуатировал его на полную катушку. В зрелые свои годы наш цитатель жил не своей жизнью – он словно играл роль приличного человека, устоявшегося семьянина и опытного режиссёра, без которого на канале «Есть!» не совершалось ни действо, ни действие. Стихов Аркашон с каждым годом помнил всё меньше, зато мешки под его глазами темнели всё пуще, так что дочка Сашечка, прочитав вместе с Таей запретную книжку «Вий», заявила: «На картинке – папочка!» Пушкин смеялся, но ему было больно. Никакой он не Вий – и вообще, этот взрослый хмурый мужик из зеркала, с мятыми серыми волосами, не имеет никакого отношения к настоящему Пушкину.

«Немеркнущим светом озарила жизнь Пьера поэтическая любовь к Наташе!» – говорила Аида Исааковна, всё еще работавшая в школе и пестующая юную Сашечку Пушкину…

Жизнь Аркадия была озарена немеркнущим светом любви к жене и дочери. И единственное, чего он не мог простить Юле, так это равнодушия к Сашечке.

«История нелюбви» – отличное название для телешоу, которое Пушкин обязательно запустил бы на другом, некулинарном канале. Нелюбовные истории захватывают куда сильнее романтических – а поначалу всё у всех происходит примерно одинаково, об этом, наверное, и писал Толстой. Лишь потом каждый получает по заслугам – и за то, что любил, и за то, чего желал.

Пушкин уважал свою жену и считал её выдающейся женщиной. А то, что выдающаяся женщина пилит ногти в салоне, – так это её свободный выбор. Аркадий полагал, что все живут в своих семьях почти так же, как он и сотни тысяч других мужчин жили и будут жить после. Это очень утешительная мысль – будто все живут примерно так же, как и мы.

Тогда был, Пушкин запомнил, день Святого Валентина. Дурацкий праздник широко отмечали в Юлином салоне, куда Пушкин забрёл поздно вечером – в поисках загулявшей жены, с унылым розовым бутоном, не прельстившим бы и гражданина Кейна.

В салоне было весело, как в советском ресторане, – клиентки растворились среди мастеров (именно этим словом Юля просила называть себя и своих коллег по цеху). Разве что косметолог – немолодая, но натянутая, как тетива, женщина – продолжала работу: прижав вялую блонди к стене, заботливо спрашивала:

– Ну как они у тебя?

«О прыщах волнуется, – не сразу догадался Пушкин, – как будто это люди».

Некоторые клиентки шли к выходу с растопыренными пальцами и свежевыкрашенными, благоухающими, как чистый санузел, головами. Юли видно не было, и Пушкин двинулся дальше.

Они сидели в пустом зале, друг напротив друга – Юля и какая-то белая мышь в сером пиджачке. Со стороны казалось, будто они вызывают духов, взявшись за руки, или разглядывают ногти – что было бы вполне уместно, – но у Аркашона вдруг нехорошо засосало под ложечкой.

Мышь обернулась на шаги, Юля отдёрнула руки.

– Это Катя, – сказала она. – Моя очень близкая подруга.

На самом деле, думал Пушкин, вылезая ночью из нагретой постели и шлёпая в ванную, на самом деле Юля никогда не любила мужчин. Ещё в детстве мальчики раздражали её так, как они раздражают недалёких учительниц, – шумные, неряшливые, готовые по любому поводу драться и ругаться. Увы, только из таких и вырастают впоследствии настоящие мужчины. Мальчик, который пишет буковка к буковке и послушно пляшет на хореографии в костюме василька, – услада и радость воспитателей, но Аркашон твёрдо знал, что никогда не пожелает своей Сашечке такого спутника жизни. Возможно, Юле требовался именно такой, великовозрастный послушный цветок? И она нашла его на другой, женской клумбе?

Сокрушительный удар, после которого никто, кроме Аркашона, не оправился бы. Пушкин же, пробормотав ассистентам загадочную фразу «…и братья пульт вам отдадут», записался на приём к специалисту по головным проблемам, замечательному доктору М.

Закинув ноги на стол и пожёвывая зубочистку, специалист М. долго слушал Пушкина, после чего спросил:

– А что вам нужно? Новая жена или новая любовь? Потому что это, как правило, совершенно разные вещи.

– Мне нужна Юля, – честно признался Аркашон и тут же сам себе поразился: зачем он сидит в этом кабинете и смотрит, как доктор М. жуёт зубочистку? Ясно, что надо делать! Давно ясно!