Анна Матвеева - Есть! [litres]

Время шло суетное, странное, мама и папа Мертвецовы летели к пенсии, как шагаловская пара над городом, – вцепившись друг в друга и не замечая перемен в пейзаже. Денис поспешно заканчивал очередные – бессчётные! – психологические курсы и посещал крайне подозрительные, с точки зрения мамы-Мертвецовой, тренинги. С родителями Денис разговаривал мало и строго по делу – он с ранних лет вёл себя с ними, как чрезмерно загруженный работой отец семейства, не успевающий в короткое домашнее время расслабиться и сбросить с лица угрюмую маску ценного специалиста. (Такие люди обычно умирают на первом году пенсии – сломать привычный график для них всё равно что сломать хребет.)

В своей квартире, которую им с Наташей купили к свадьбе, Денис сделал роскошный ремонт, но, когда мама с папой пришли полюбоваться результатом, их неприятно удивила одна комната. Она их прямо-таки покоробила – затенённая шторами, с письменным столом и кожаной кушеткой, комната походила на венскую приёмную Фрейда.

– Зачем это, милый? – нервно хихикнула мама-Мертвецова, тогда как папа быстро всё понял. Дениска собрался вести приём психов на дому!

– Они такие же психи, как мы, – сказал сын, – хотя, разумеется, мы тоже психи. Но не беспокойтесь, пожалуйста, у меня они задерживаться не станут. Пять сеансов – и человек начинает жить по-новому.

Мама-Мертвецова развеселилась:

– А если я к тебе запишусь, сынок, ты мне тоже поможешь?

– Помочь могу, – не дёрнувшись, ответил Денис, – но даже пробовать не буду. Уж прости, пожалуйста.

– Меня всё одно: ни гипноз, ни психоанализ не берёт, – похвалилась мама-Мертвецова, – так что можем и рискнуть. Или боишься, сы́ночка?

– Я ничего не боюсь. А гипноз берёт всех. Если это, конечно, не эстрада.

Мама-Мертвецова вызвала из памяти далёкий вечер в Доме культуры машиностроителей. Багровый занавес, чёрный костюм, спящие зрители и она сама (тогда ещё не мама, и даже не Мертвецова – совершенно другой человек) торчит, словно пугало посреди затихшего зала. Гипнотизёр нехорошо улыбается ей и дёргает усами, как нашкодивший кот:

– А вы у нас, барышня, значит, невосприимчивы к гипнозу… Занятно, да, занятно. Бывает, да, бывает.

– …Давай! – решилась мама-Мертвецова и тут же упала на кушетку. Папа перепугался и начал тянуть маму с кушетки за руку – круглую и розовую, как батон докторской колбасы:

– Алина, не надо, слышишь? Не надо, я тебе говорю! Прошу тебя, встань.

Но напрасно папа напрягал ослабевшие под властью времени мышцы плечевого пояса и голосовые связки – Алина лежала на кушетке, как «Титаник» на дне океана. Спорить с женой, пришедшей в такую духоподъёмность, было бесполезно – этому папу научили долгие годы совместной жизни. Вот почему он символически плюнул в сторону, хрустнул позвонками и гордо понёс свой радикулит на улицу – докуривать остатки здоровья.

Денис же, подняв виртуальную перчатку, готовился к сеансу и видел вместо матери чужого человека. Подрагивающие веки, густо намазанные синими тенями. Ровная, почти не зарисованная морщинами кожа, и руки, сложенные на груди, как у мертвеца.

Алина изо всех сил пыталась не рассмеяться – и некстати вспомнила, как маленький Дениска ел на кухне блины с вареньем. Густая сладкая жижица пролилась ему на штанишки и стекала на пол так, словно бы мальчик писал вареньем. Она тогда хохотала, как от травки, а парень так обиделся, что ни разу после этого не соглашался ни на блины, ни на варенье. Один… два… три… Варенье… варенье… Что-то он там говорит такое уютное – про состояние покоя, про сон… А теперь почему-то про сигареты… Алина встрепенулась, хотела поднять руки, но они были накрепко приклеены к груди. И зад не отрывался от дивана. И ноги лежали тяжеленными болванками.

«Послушай, сын, хватит!» – попыталась сказать Алина, но язык её лежал во рту стальным бруском, а сама она стремительно, как украденная девушка, завёрнутая в ковер, катилась с обрыва в пропасть. В сон.

– Когда я скажу «десять», ты откроешь глаза, – голос Дениса вошёл в комнату, как человек. Алина с трудом разлепила веки и оторвала ладони от груди. Тело вернулось в подчинение, серьёзный сын сидел за письменным столом и смотрел на матушку с чем-то вроде сочувствия. Она в очередной раз удивилась тому, какой же красивый мужчина её сын…

– Я что, наболтала лишнего? Почему ты так смотришь? – спросила мать, поднимаясь с кушетки.

– Голова не кружится?

– Кружится.

– Ну так ещё полежи…