Анна Матвеева - Есть! [litres]

посвящённая гипнозу, психоанализу и могущественному доктору с детским именем

Психотерапевт Денис Мертвецов ни секунды не сомневался в том, что его ненавидят коллеги. Показывали это лишь самые отчаянные, обиженные судьбой и пациентами – прочие сладко щерились, но сжимали в кармане камень. Побелевшие костяшки, зубовный хруст, бессонные ночи. Мертвецову досталось такое количество бесплатной антирекламы, о которой втайне грезит любая телезвезда – поначалу коллеги по психоанализу ненавидели Дениса Григорьевича так рьяно, что запугивали им своих пациентов, как бабайкой и террористом в одном лице. Клиенты реагировали предсказуемо, по-человечески – шли проверять информацию и, единожды попав на приём, становились верными поклонниками удивительного доктора.

И это при том, что Денис Григорьевич не был сторонником долговременных психотерапевтических отношений: ему неинтересно было доить одного и того же несчастного человека, ему было интересно – помочь. Решить проблему, которая согнула плечи пациента и отправила его за срочной помощью. И, разрешите похвастаться, не было ещё таких проблем, какие Денис Григорьевич не смог бы решить. Одни требовали больше времени, другие – меньше, но ни одна не ставила Мертвецова в тупик. Пока на горизонте не воссияла золотом волос пациентка Ека П., наш доктор не знал поражений.

Специалист по лечению зависимостей – такое скромное самоназвание было у доктора Мертвецова. Он с детства терпеть не мог три вещи: своё имя, рассказы Виктора Драгунского и зависимости, которыми обрастают люди.

Имя ему не нравилось решительно. Хоть мама и всплёскивала руками над портретом курносого гусара, «Денис», по мнению Мертвецова, – это как зелёные сопли пополам с манной кашей. То ли дело нормальные мужские имена – Сергей! Андрюха! Саня! А теперь скажите «Дени-и-и-ис» – и увидите мерзкую тонкую линию, выцарапанную на стекле гвоздём… Мертвецов рано выучился прикрываться при знакомстве своей одиозной фамилией, а имя он прятал, как шрам или срам. Если совсем уж не удавалось отмолчаться, ронял, как монету в траву, суровый первый слог. «Дэн» – ещё куда ни шло.

Книжка Драгунского попала в чёрный список Мертвецова из-за имени главного героя – благодаря этим рассказам кое-кто начинал звать будущего врача даже не Денисом, а Дениской! Мертвецов скрипел зубами не хуже своих нынешних коллег, но в отличие от них он прекрасно понимал даже в детские годы, что книжка Драгунского со временем выпадет из контекста вместе с плоскими пластмассовыми солдатиками и гонками на ржавых велосипедах.

– Какой у вас мальчик… – в этом месте мамины знакомые замолкали, мучительно отыскивая в обедневшем с возрастом лексиконе подходящее определение, – необычный!

О, да, разумеется, он был необычным, и взрослые люди за редчайшим исключением терялись при знакомстве с ним так, что почти никогда уже больше не находились. Внешне Денис был чистый херувим, но умиление застывало на взрослых губах, стоило мальчику произнести хотя бы слово. Не по годам разумное, это слово летело в нового знакомца, как стрела с отравленным наконечником, – и тот тушевался, застывая с уже поднятой для ритуального поглаживания детской головки рукой.

– Сама не понимаю, в кого он такой, – пожимала плечами мама-Мертвецова, – мы в его возрасте уже портвейн пили в подворотнях, а он то Ницше, то Шопенгауэра читает. То «Улисса» в подлиннике – а я его, знаете, и по-русски не дожевала.

Мама-Мертвецова как будто жаловалась на сына, но за поверхностным, тонким слоем недовольства виднелась мощная кладка гордости за своего мальчика – куда там, право слово, вашим Саням и Андрюхам!

Папа-Мертвецов сыном тоже гордился, но… слишком уж нравным был мальчик! Запросто не подойдёшь, в футбол не погоняешь. Милые папиному сердцу простые радости Денис не принимал: рыбалка означала для него мёртвую рыбу, шашлыки – комаров и слепней, а нормальный мужской разговор – пустую трату времени в компании недалёких людей.

– Да у тебя даже девушки нет! – серчал папа-Мертвецов, а Дэн ледяным тоном ответствовал:

– А зачем мне терять время на девушек? Придёт время найду себе жену.

И правда, нашёл. Когда пришло время, папе и маме Мертвецовым без объявления войны представили особу, влюблённую по самые ушки, но при этом не утратившую способности мыслить. Умненькая была девочка, звали Наташей. Мама-Мертвецова полюбила Наташу от всей души – с ней и поговорить было о чём, и помолчать… Да вот незадача – прожили молодые вместе недолго, через год после свадьбы развелись, и как ни пытала мама-Мертвецова своего Дениску, так и не раскрыл он ей, отчего им с Наташей не пожилось.