Анна Матвеева - Есть! [litres]

– Вы, Агнесса, выглядите на свои тридцать восемь, – безжалостно сказал Денис Григорьевич и улыбнулся. – А те, кто делает вам комплименты, безбожно врут!

– Безбожно! – передразнила Агнесса О. – Да вы сами безбожник! Вы же мне объясняли, что никакого бога нет, а христианство – всего лишь затянувшаяся шутка.

– Не меняйте тему, – рассердился Мертвецов, – мы с вами замечательно общались, и Бога вправду нет, но речь не об этом. Вам надо бросать курить, пить и влюбляться в неподходящих персонажей. И тогда вы будете лучше выглядеть – ненамного, но лучше.

Агнесса О. ушла из кабинета Мертвецова в задумчивости – и вечером почти целый час стояла перед зеркалом в ванной. Вполне свежая мордочка. Две тонких морщины под глазами и две – от носа к губам. Волосы – мечта парикмахера, фигура – хоть замуж выходи.

«Да он же специально! – осенило Агнессу О. – Это он специально наговорил мне гадостей, чтобы я взяла и тут же бросила ему и пить, и курить, и звонить Ивану домой!»

Она швырнула в зеркало полотенцем, разревелась и уже пошла было в кухню за коньяком, как вдруг опять вернулась в ванную.

«А если он серьёзно?»

Агнесса О. так и не добилась от доктора Мертвецова правдивого мнения, но в процессе лечения они стали хорошими друзьями, и… видели бы вы, как она сейчас выглядит! Вначале Денис Григорьевич отучил пациентку О. выпивать, затем – звонить неподходящему Ивану, потом они разбирались с курением… И лучшее, что могла сделать для своего друга-доктора благодарная Агнесса О., – это привести к нему в кабинет множество своих зависимых знакомых, среди которых особенно выделялась кулинарная телезвезда Геня Г.

Именно этому факту коллеги Мертвецова завидовали особенно: обсасывали его, будто сахарные косточки, и жевали до полной безвкусицы, как гудрон в голодном советском детстве. Игорь Маркович Шуман, большой знаток хорошей кухни, удачно воплощавший в себе сразу и гурмана, и обжору, неоднократно приглашался на кухню кудесницы Гени – готовил в программе «Звёздное меню» ризотто с осьминогами и салат из арбуза с авокадо. Генечка ахала, вежливо восхищалась, но глазки у неё при этом оставались холодными и блестели значительно меньше в сравнении с арбузными семечками. А ведь как Игорь Маркович хотел подружиться с Гималаевой – вы даже представить себе не можете, насколько далеко он был готов пойти ради ее гениальной кухни! Но нет – наивная Геня предпочла услугам опытнейшего специалиста кухо́нный (Игорь Маркович произносил это слово с ударением на втором слоге – так было звучнее и созвучнее его вкусам) психоанализ Дениски Мертвецова, ничем, кроме своей вечной красоты, не примечательного!

Аделаида Бум, узнав о том, что Генька (юнгианка Бум называла всех известных в городе и стране людей, используя уничижительно-ласкательную форму имени) отдала свою душу негодяю Мертвецову, так всплеснула пухлыми руками, что чуть было не выбила у своей дочери из рук тарелку с борщом. Они собирались мирно, по-воскресному пообедать, как вдруг неожиданное известие сбило все планы и погрузило Аделаиду в раздумья такой тяжести, каких этот крошечный мозг давно не переживал. Опасаясь перегрузок, Аделаида позвонила в студию Геньке, даже не подозревавшей о её существовании, и посоветовала не доверять самозванцу Мертвецову – этому Лжедмитрию российской психотерапевтической школы!

– Да будет вам, – весело отмахнулась Геня, ошибочно приняв Аделаиду Бум за не в меру заботливую фанатку, – с доктором я сама разберусь. И не Лжедмитрий он, а Дориан Грей!

Геня давно переименовала Дениса Григорьевича в Дориана – и тот, как ни странно, отзывался. Мама-Мертвецова и папа-Мертвецов, узнав, что к сыну на приём приходит сама Гималаева, взяли низкий старт: Геня была не замужем, а годами почти равна Денису. Прекрасная партия, сынок, облизывались родители, но доктор отмахивался от маминых (она тут была главная) провокаций. Геня не смогла бы пройти ни внешний, ни, что намного важнее, возрастной контроль.

И точно так же ни возрастной, ни внешний контроль не смогла бы пройти очередная пациентка доктора Мертвецова – самая обыкновенная блондинка Катя П. Впервые распахивая перед нею дверь, доктор не догадывался, что именно благодаря ей сам – впервые в жизни – вскоре испытает мучительную зависимость.

Любимая пациентка Геня Г., с которой доктор Грей, помимо прочего, обсуждал книжки, фильмы и смысл жизни, ни за что на свете не поверила бы в такой сюжетный поворот и признала бы его неубедительным. Прочти она про такое в романе, освистала бы автора: как же так, герой одержим юницами, а лапки складывает пред взрослой женщиной?.. Но жизнь, к счастью для всех нас, отличается от романа ещё и тем, что не нуждается ни в логике, ни в оправданиях – всё может быть, и точка.