Анна Матвеева - Есть! [litres]

Денис и сам себя понять не мог – точнее, он прекрасно мог себя понять, и даже прописать себе лечение, но ему впервые в жизни не хотелось бороться с зависимостью. Более того, он начал понимать и даже уважать чужую одержимость – Кате П. потребовался всего лишь месяц, чтобы стать для своего доктора не только клиенткой, но вдохновением и радостью.

Возможно, всё дело было в веснушках – мелких золочёных зёрнышках, которыми Катин нос был присыпан, как пудрой. А может, в тёплом запахе её кожи – не то свежевыпеченный хлеб, не то горячее, из-под утюга, бельё. Скорее же всего, дело было в том, что Катя имела фатальное сходство с одной девочкой из пионерского лагеря «Салют», безответной любовью к которой юный Мертвецов промучился две смены подряд… Да что гадать! Коллеги Дениса Григорьевича могли злорадствовать и ликовать – доктор пал жертвой болезни и не собирался исцеляться сам.

Прохладным сентябрьским вечером они с Катей П. бродили по рынку, как по лучшему из музеев. Катя выбирала грибы-лисички, гладила громадные головы тыкв, покупала самые блестящие баклажаны и самые скрипучие, тугие початки кукурузы, завёрнутые в листья, как в пелёнки. Доктор М. нёс сумку, доверху набитую дарами природы, и думал, что природа и сама – дар. Как Катя. Как зависимость. Как любовь.

– Интересно, почему так получается, – сказала вдруг Катя, – лишь только ты научаешься любить свою жизнь, как тут же следуют перемены… Просто потому, что ты стал старше, или выросли дети, или нужно сменить работу, развестись, уехать…

– У Гималаевой есть об этом целый роман, – откликнулся Денис.

– Книга?

– Да, книга. Она её выпустила ещё до того, как…

Тут Денис Григорьевич прикусил язык, но Катя словно бы не обратила внимания на его оговорку (на самом деле это была не оговорка, а нарушение всех профессиональных норм и правил).

Осенний ветерок услужливо приподнял им воротники и подтолкнул в спины – чтобы поспешили навстречу прекрасному будущему.

рассказывающая историю домработницы, которая любила ездить в Париж

Ранним утром, когда первые зевающие трамваи выползают из депо, мальчишки досматривают сладкие рассветные сны, а собаки спешат к дверям с поводками в зубах, по нашему городу шагают сотни похожих друг на друга женщин. Далеко не каждая из них – крашеная блондинка, и одеты они по-разному, но всё равно при этом похожи друг на друга чем-то неуловимым, окутывающим их, как шлейф. Может быть, это едкий запах моющих средств, впитавшийся в поры и заменивший духи, может, вечная и уже неизлечимая усталость в покрасневших от недосыпа глазах, а может, тот подозрительный взгляд, с которым они рассматривают уличные лужи, неряшливые заборы и граффити на гаражах: весь тот непорядок, который им не под силу устранить.

Эти женщины – домработницы, и на протяжении долгих восьми лет Аллочка Рыбакова была одной из них. Худенькая, молчаливая, со всеми вокруг вежливая, Аллочка никогда не рассказывает, почему она выбрала такую работу, – и мы сделаем это за неё. Скорее всего, это будет первый раз в жизни, когда кто-то возьмётся выполнить работу за Аллочку, привыкшую всегда и всё делать своими собственными руками.

Когда в семью Аллочки пришли тяжёлые времена, она не стала плакать и жаловаться на жизнь, но очень вовремя вспомнила свою бабушку.

– В конце концов, я внучка Аллы Ивановны! – заявила Аллочка матери и уже через день нашла работу в богатом доме, где за страшные грехи уволили очередную домработницу: та поставила грязную обувь в шкаф, забыла помыть хозяйкин коврик для йоги и выстирала бельевые кружавки в машине.

Аллочка глубоко вдохнула, а потом выдохнула из себя спесь, брезгливость и уверенность в завтрашнем дне. Всё, что мешало заниматься унылым повседневным трудом, вылетело из Аллочки вместе с этим мощным выдохом. Пожалуй, даже слишком мощным для такого хрупкого тельца.

– Какая-то вы тоненькая, – недовольно сказала хозяйка богатого дома, безуспешно сжигавшая мясные балконы, на манер гриба чаги произраставшие на её боках и животе. Йога, тренажёры, потение в сауне, диета, таблетки – ничего не помогало, мерзкие балконы грозились перерасти в террасы, а потом подчинить себе всю площадь изобильного хозяйкиного тела. Аллочка выглядела рядом с ней, как прутик на фоне дуба.

Хозяйка ещё что-то недовольно пробурчала, глядя, как тощая домработница уходит с ведром в руках в дальние комнаты. Когда же Аллочка окончательно скрылась из виду, обладательница балконов распахнула перед зеркалом халат и вновь принялась изучать ненавистные пышные формы.