Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

Кончается все хорошо: все счастливы и нормальны в своем счастье.

Когда секретарша поползла на четвереньках, мое желание достигло критической точки — я набросился на Настю. Именно во время нашего совокупления я понял, что секс стал настолько обыденным, что мне его больше не хочется. Я с радостью отметил в себе это, потому что уже сейчас готов был бы расстаться, если бы не ожидал такого же завершения отношений, как и раньше, да даже не повторения пройденного пугало, а тоска, которую я начну испытывать, потеряв ее. Так уж получилось, что смысл бытия сосредоточился в ней — в форме, совершенно для этого непотребной. Но смысл, похоже, не особенно щепетилен в выборе форм.

Мы досмотрели фильм. Настя опять начала приставать ко мне. Я же ее не хотел. Точнее, не так. Я ее хотел, но был уже слишком пресыщен сексом. Именно сексом, даже не ее телом, не эмоциями, а именно сексом. Нужен был отдых. Но Настя не хотела отдыха. Я слишком ее распалил.

Тогда я снова попросил ее надеть обувь. И снова я был не с ней, а с ее матерью…

Настя лежала, словно бездыханный труп. Она достигла нескольких оргазмов, причем, почти что подряд. Она была без сознания. Я откинул ее ногу со своей груди, но она не отреагировала. Ее тело было расслабленным и абсолютно покорным. Ее разум, ее душа пребывали вне тела.

— Настя… Настя… Ты жива?

— Что? Кисыч! — казалось, вода привела ее в чувство.

Я лежал и думал о том, что пора все заканчивать: "Боги умерли. Воскресли. И снова умерли, но уже навсегда".

Перед Горьковской библиотекой я встретил Олю — гардеробщицу с острова, которая была влюблена в Секундова. Хорошо одета. Глаза все так же серьезны. Лицо все такое же красивое. Ухоженная.

— Оля. Привет! — я первым подошел к ней.

— Привет.

В ее уме пронеслась вереница ассоциаций. Она была девушка нехитрая, прямолинейная, поэтому сразу же решила задать мучавшие ее вопросы.

— Как поживает Сережа?

— Он женился.

— Да ты что? — она встретила новость, как неприятную, но не как безнадежную. — Когда?

— Месяц назад, кажется. Может, два. Я уже не помню. Я не помню даже, какое сегодня число. Потерялся во времени. В общем, весной.

— И кто она? Кто жена?

— Работает в РИРО — институте развития образования. Примерная хозяйка. Старше его на год.

После этих новостей ей уже не хотелось разговаривать, но я хотел выведать и у нее что-нибудь. Информация за информацию. К тому же, она мне нравилась. Я бы, в отличие от Секундова, пожалуй, переспал с ней, если бы она уделяла мне столько же внимания, сколько ему. А может, и нет. Она была красива, но с первого взгляда было ясно — общение с ней лишено будущего. С ней таким, как мы, можно было только спать. А что делать в остальное время? Причем, духовные потребности у нее были, но она не смогла бы выразить их, потому что не владела знаниями. В этом была ее трагедия. Она вышла из своей системы, но не смогла войти в рамки другой.

С женитьбой Секундова рушились последние иллюзии. Но лучше уж раньше, чем потом, когда время будет безнадежно упущено.

Иногда я опускал глаза на ее ноги (очень красивые, между прочим!) и любовался изящными линиями. Будь она такой же, как мы, цены бы ей не было!

Ее бытие приносило ей страдания. Ухаживания старых знакомых ее раздражали. Она спала с ними, конечно…

На прощание я искренне пожелал ей счастья.

Она пошла в Кремль, к своему дому на острове.

Я представил рядом с ней себя. Представил нас в постели. Представил, как она готовит что-нибудь, а я пишу роман. Ведь моя же мать вышла за отца, который не имел такого образования, как она. Иногда же ум заменяет образование! Впрочем, поменять Настю на нее — значит, поменять шило на мыло. Оля желанна, пока не исследовано ее тело. А потом только тоска и сожаления. Это ли подвиг Николая Ставрогина? "Предоставьте мертвым хоронить мертвецов".

В библиотеке солнечно и прохладно. Я вспомнил, как Монжи проводили здесь дни напролет: ели, "тусовались", влюблялись и расставались.

Я стал другим. Стал незаметно для себя. И мне кажется, что я стал другим из-за Лены, Светы, Насти, а на самом деле — всему виной Время. Неумолимый ход его преображает нас незаметно, взваливая вину на мир. Хитрая маскировка хищника по имени Время.

Я смотрел на студентов, и видел пропасть, разделяющую меня и их. Другие интересы, другие желания. Я не смог бы быть со студенткой.

Город был тих. Воздух прогрет. Они уже ждали меня. Я знал, с каким восхищением разглядывает меня Света — бугры мышц проступали сквозь футболку.