Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

— Так будет быстрее.

Мы начали пробираться через огромную вереницу машин. Неожиданно поток двинулся, и пришлось бежать, уворачиваясь от угрожающих железных монстров. Когда наши ноги коснулись долгожданного асфальта, тела уперлись в двух гибэдэдэшников, огромных, как железные кони.

Нас усадили в казенную "десятку" и начали отчитывать, как школьников, за переход дороги в неположенном месте. Костя жалостливым голосом начал апеллировать к их чувствам, указывая на пункт и цель назначения. Дополнительно он сообщил, что я иногородний, родственник, приехавший на похороны, что мы согласны заплатить штраф и что мы опаздываем.

Непробиваемые мужики засмеялись.

— Вам придется проехать с нами в отделение, чтобы составить акт…

Костя аж побледнел — похороны срывались.

— Вы войдите в наше положение — нас же ждут.

— Ты что, ничего не понимаешь? Еще минута — и вас самих надо было бы везти в морг. На одном только этом участке ежедневно пятнадцать трупов. Такие, как вы, между прочим.

Я видел, что Костя в общении с ними взял не тот тон, но решил не вмешиваться, чтобы не вносить сумятицу.

— Ребята, скажите, какой штраф заплатить, мы заплатим и пойдем, — Костя едва не плакал. — Мы и так уже опаздываем.

— С вас четыреста рублей — и убирайтесь на все четыре стороны.

Костя достал две сотни — остальные купюры были тысячными. Я достал из кармана еще две.

У больницы нас ждали.

Тут я впервые увидел Димку. Он почти не изменился за последнюю пару лет. Такой же большой. Полный. Его лицо было заплаканным, а руки тряслись. Он был полной противоположностью Кате. Дядя Сережа был не в себе. Он разумно задавал вопросы и разумно отвечал, но складывалось впечатление, что он не понимает, где находится и что случилось.

Нас повели по каким-то коридорам, которые закончились просторным залом, поразительно напоминающим ЗАГС, в котором расписывался Секундов. По стенам висели иконы, но не православные, а католические. Музыка, доносившаяся из скрытых динамиков, оказалась реквиемом.

На возвышении стоял гроб. В нем лежала та, что раньше была тетей Таней. Я вгляделся в нее и чуть не заплакал. Черты лица были узнаваемы, но это был другой человек. С ней произошли удивительные метаморфозы. А еще она была удивительно похожа на умершую Катю. То же лицо. Тетя Таня, похожая по комплекции на Катю, была полной женщиной, килограммов девяносто, не меньше, а в гробу лежала маленькая хрупкая женщина с кругленьким старческим личиком, в деревенском платочке.

На маму зрелище произвело такое же впечатление. Она не стала сдерживать слезы. Они тихо катились по лицу.

Распорядитель отдал какую-то команду, и из нашей группы стали выходить люди и говорить о покойнице "хорошие слова". Все это было таким американским и так не вязалось с православным платочком!

Я постарался ото всего абстрагироваться, не слушать этих высокопарных речей. Мой слух, отвлеченный ото всего, невольно сконцентрировался на разговоре мамы с тетей Наташей.

Они говорили о загадке смерти. Наташу тоже не удовлетворяла рабочая версия смерти от пьянства, но она не знала ничего, что могло бы пролить свет на загадочные события.

Все было странно: поведение Катюли и Кости, загадочная смерть, полукатолическая церемония, странный внешний облик покойницы…

В катафалке люди рассуждали об огромных похоронных ценах и о кремации.

Кладбище, на территорию которого мы въехали, напоминало городской парк. Закрытая пропускная система, обилие деревьев, асфальтированные дорожки, католические постройки — это поражало нас, провинциалов, чем-то неестественным, не нашим.

Пока Димка с Катюлей и подругой покойницы — женщиной-олигархом (как выяснилось впоследствии, она и похороны оплатила) ушли в контору о чем-то договариваться, мы с мамой принялись бесцельно бродить по аллеям среди памятников и вечного огня.

Ожидание длилось часа два. Люди проголодались. Ели бутерброды, которые захватили загодя, некоторые сходили к магазину, который располагался на территории кладбища (!) и принесли чипсы. Кое-кто пил пиво.

Наконец, вернулся Димка с сестрой и сообщил, что наша очередь подошла.

Мы встретились в огромном холле, напоминающем интерьер сбербанка, с группой людей. Они свой долг перед покойным выполнили. Вышли с урной. При этом переговаривались и что-то активно обсуждали. Мы с мамой переглянулись.

Печь представляла жуткое зрелище. Автоматика, которая подавала гроб туда, синее пламя горелок — все это выглядело как начало адского пути.